* * *

Было два часа ночи – время обычного для Джонатана ночного обхода. Джонатан, как всегда, начал с вестибюля. Он стоял посреди ковра, там же, где Роупер вечером, и вслушивался в ночные звуки отеля, днем заглушаемые движением и суетой: жужжанием пылесосов, гудением топки, звоном посуды на кухне, шагами официантов на черной лестнице. Он стоял там уже не первую ночь, воображая, как она выходит из лифта в темных очках, поднятых на лоб, – и лицо ее так же прекрасно, как прежде, – пересекает холл и, остановившись перед ним, насмешливо разглядывает его, будто выискивая изъяны. «Вы мистер Пайн. Совершеннейший представитель английской нации. Вы предали меня».

Старина Горвиц, ночной портье, прикорнул в своем углу. Спал, уронив стриженую голову на руку. «Ты все еще беженец, Горвиц», – подумал Джонатан, отставляя пустую чашку из-под кофе на безопасное расстояние.

Вперед и вперед. Вздремнуть – и опять вперед.

За регистрационной стойкой фрейлейн Эберхардт сменила фрейлейн Випп, седая услужливая дама с застывшей улыбкой на губах.

– Можно посмотреть документы прибывших, фрейлейн Випп?

Она подала заполненные анкеты. Александр, лорд Лэнгборн, – вне всякого сомнения, Сэнди. Адрес: Тортола, один из Виргинских островов, принадлежащих Великобритании. Занятие, как обозначил его Коркоран, пэр Королевства. В сопровождении жены Кэролайн. Никакого намека ни на длинные волосы, собранные в хвост, ни на то, чем еще может заниматься пэр Королевства, кроме того как быть пэром. Онслоу Ричард Роупер, занятие – директор компании.

Джонатан наскоро перелистал оставшиеся бланки. Фробишер Сирил – пилот. Некий Макартур, некий Дэнби – служащие компании. Прочие ассистенты, пилоты, телохранители. Инглис Фрэнсис, из Перта, Австралия – надо полагать, Фриски, инструктор по спорту. Джоунс, Тобиас, Южная Африка, – это Тэбби, атлет.

Он намеренно оставил ее напоследок, как самую любимую из всех дорогих сердцу фотографий. Маршалл, Джемайма У., адрес, как и у Роупера, абонентский ящик в Нассау. Англичанка. Занятие – чудовищным почерком майора – наездница.

– Сделайте мне, пожалуйста, копии, фрейлейн Випп! Мы готовим отчет о завсегдатаях Башни.

– Разумеется, мистер Пайн. – Фрейлейн Випп унесла документы в конторку.

– Спасибо, фрейлейн Випп, – сказал Джонатан.

Он вспомнил, как снимал фотокопии в отеле «Царица Нефертити», а Софи курила и наблюдала за ним: «А вы разбираетесь», – сказала она. «Да, я разбираюсь. Я шпионю. Я предаю. Я люблю, когда уже слишком поздно любить».

Еще один солдат на посту – фрау Мертан, телефонистка, в крохотной комнатушке.

– Guten Abend[3], фрау Мертан.

– Доброе утро, мистер Джонатан.

Они всегда так шутливо здоровались.

– Война в Заливе идет как надо? – Джонатан взглянул на информационный бюллетень, свисающий с принтера. – Бомбардировка продолжается с неослабевающей силой. Тысяча самолето-вылетов. Как говорится, вместе веселее.

– Столько денег на одного араба, – неодобрительно отозвалась фрау Мертан.

Джонатан принялся приводить в порядок бумаги, повинуясь инстинктивной привычке, приобретенной еще с того времени, когда приходилось жить в общей казарме. На глаза Джонатану попались факсы – входящие в одном контейнере, ими займутся утром, исходящие – в другом, оригиналы вернут отправителям.

– Много звонков, фрау Мертан? Паника на биржах? Вы должны себя чувствовать в центре событий.

– Во Владивосток звонит принцесса Дю Фур. Своему кузену. Каждую ночь, с тех пор как в России пошли дела, она целый час разговаривает с ним, и каждую ночь линия обрывается. Ее соединяют снова и снова. Полагаю, она ищет своего принца.

– А те принцы, что в Башне? – спросил он.

– По-моему, они не слезают с телефона с самого приезда.

Фрау Мертан постучала по клавишам и взглянула сквозь бифокальные очки на экран.

– Белград, Панама, Брюссель, Найроби, Нассау, Прага, Лондон, Париж, Тортола, какой-то город в Англии, снова Прага, еще раз Нассау. Везде прямая связь. Скоро всюду будет прямая связь, и я останусь без работы.

– В один прекрасный день нас всех заменят роботы, – уверил ее Джонатан. Наклонившись над счетами фрау Мертан, он изобразил из себя дилетанта. – Соответствуют ли номера на вашем экране тем, по которым они звонили? – спросил он.

– Разумеется. Иначе будет скандал. Это в порядке вещей.

– Покажите мне.

Она показала телефонные номера. «У Роупера дружки по всему свету», – говорила Софи.

В столовой Бобби, разнорабочий, балансировал на алюминиевой стремянке, смахивая пыль с висюлек хрустальной люстры. Джонатан прошел мимо на цыпочках, не отвлекая его от работы. В баре юные племянницы Каспара в марлевках и вареных джинсах поливали цветы. Одна из них, выглядевшая старше остальных, подлетела к Джонатану и разжала руку в перчатке; на ладони красовалась гора окурков.

– У себя дома они, наверное, так не делают! – В задорном возмущении она бесцеремонно напирала грудью на Джонатана. – Бросать окурки в цветочный горшок!

– Иной раз, Рената, люди делают самые неслыханные вещи. – «Спроси у Огилви», – подумал Джонатан. Развязность Ренаты, непонятно почему, раздражала. – На вашем месте я бы аккуратнее обращался с роялем. Герр Майстер убьет вас, если увидит хоть одну царапину.

На кухне ночная смена готовила ужин в постель для молодоженов из Германии, живших в бельэтаже: бифштекс по-татарски для жениха, копченая семга – для невесты и бутылочка «Мерсо» для обоих – для разжигания пыла.

Австриец Альфред, ночной официант, изящными пальчиками поправлял складки на салфетках. Для пущей романтики он поставил и вазочку с камелиями. Альфред – неудавшийся танцовщик; заполняя документы, он по-прежнему писал о себе – «артист».

– Бомбят Багдад, – сообщил он с удовольствием. – Они их проучат.

– Из Башни что-нибудь заказывали?

Альфред глубоко вздохнул и принялся перечислять с улыбочкой, которая была ему уже немного не по возрасту:

– Три копченых семги, рыба с чипсами по-английски, четыре бифштекса из вырезки и двойной морковный пирог. И еще порция крема, который вы называете «взбитые сливки». Морковный пирог его высочество заказали из каких-то религиозных соображений. Так они мне сказали. И от герра майора, по указанию его высочества, пятьдесят франков на чай. Вы, англичане, когда влюблены, всегда даете на чай.

– Всегда? – удивился Джонатан. – Что-то не припомню.

Он поднялся по главной лестнице. Роупер, конечно, не влюблен. Для него это род охоты. Может, нанял ее в каком-нибудь агентстве, где берут девочек на ночь.

Джонатан был уже перед дверью, ведущей в главный корпус. У новобрачных, заметил он, и обувь новая: фирменные черные ботинки жениха с пряжками и золотые сандалии невесты валялись там, где их бросили. Приученный к порядку, Джонатан нагнулся и поставил их ровненько у двери.