– Однажды он признался, что на обед съел сэндвич с ветчиной. Я так его запилила, что в следующий раз он вернулся довольный собой: съел сэндвич с бананом. С фруктом полезнее – так он решил.

Они дружно рассмеялись.

– Значит, я был неправ, – ласково сказал Сол. – Тебя он все-таки слушался.

– Спасибо, что ты это сказал.

– А как бабушка познакомилась с Томом? – спросил он.

– Ты все время задаешь вопросы.

Он призадумался.

– Ну да. Я так веду разговор. А как ты ведешь разговор? – И оба расхохотались: опять он задал вопрос.

– Никак. Мне не с кем разговаривать. Кроме Тома. То есть из людей не с кем.

За дальним столиком кто-то поднялся, отпихнув скамью, та со скрежетом проехалась по полу, и Лора повторила этот звук – несколько раз, пока не получилось один в один. Официантка, убиравшая рядом с ними со стола, удивленно обернулась.

– Я веду прекрасные разговоры сама с собой, – продолжала Лора, то ли не заметив этого взгляда, то ли не желая обращать внимание. – С Мосси и Рингом. И даже со всякими вещами.

– Не ты одна, – усмехнулся он, следя за каждым ее жестом, захваченный и увлеченный.

Она произвела очередной звук, от которого он рассмеялся, – было похоже на сигнал мобильника.

– Что это?

– Ты о чем? – нахмурилась она.

Звук раздался снова, но губы Лоры – он следил внимательно – не шевелились. Тут он почувствовал, как вибрирует в кармане телефон.

– А! – Он сунул руку в карман и достал мобильник.

Пять пропущенных звонков от Бо, три сообщения нарастающей степени отчаяния.

Он положил телефон на стол, вниз экраном. Пусть себе.

– А как ты познакомилась с Томом?

– Опять вопросы.

– Потому что я хочу больше знать о тебе.

– И я хочу больше знать о тебе.

– Так спрашивай, – улыбнулся он.

– Есть и другие способы узнать человека. – Ее взгляд проникал в него, наверное, до самого сердца.

– Хорошо. – Он снова откашлялся, и она снова идеально воспроизвела этот звук. – Мы – я, Бо и Рейчел – снимали о Томе и Джо документальный фильм. Целый год провели с ними, усвоили весь их распорядок дня. И у меня сложилось впечатление, что близнецы ни с кем не общались, кроме поставщиков и покупателей, да и тогда это редко бывало вживую. Практически всю жизнь они так и провели – только вдвоем. Вот я и спросил, как Том познакомился с твоей бабушкой.

– Через мою маму, которая привозила им еду и все остальное. И дом убирала.

– Бриджет – твоя мать? – уточнил Соломон.

– До Бриджет.

– Как давно? – Соломон подался ближе к рассказчице, внимая ее истории. Ему было все равно, правду она говорит или сочиняет, но он склонен был думать, что тут все достоверно.

– Двадцать шесть лет назад, – сказала она. – Или чуть больше.

Он уставился на нее. Постепенно дошло. Ей двадцать шесть. Том приютил ее на своей земле. Двадцать шесть лет назад ее мать работала в доме у близнецов.

– Том – твой отец, – еле слышно пробормотал он.

Это привело ее в смятение, она завертела головой, послышался звук чокающихся бокалов, бутылок, разбивающихся одна о другую в контейнере, звенящего в стакане льда. Звуки вылетали из ее рта поспешно, накладываясь друг на друга, – Лора не могла совладать с собой.

Он был потрясен и своим открытием, и еще более – тем, что оно подействовало на Лору. Обеими руками придержал ее ладони:

– Прости, еще раз прости, что тебе пришлось вот так узнать о его смерти.

Она повторила тот звук, который он издавал, откашливаясь, – сейчас он не откашливался, но Лора усвоила, что Соломон прочищает горло, когда ему становится не по себе, и таким образом, видимо, пыталась передать ему свое состояние, показать, что она чувствует себя так, как он в подобные моменты. Возможно, это звукоподражание – своего рода язык. Или же он окончательно выжил из ума, тратит столько времени и веры на человека, которого Бо сочла по меньшей мере простоватым, а то и отстающим в развитии. Но сидевшая перед ним женщина уж никак не казалась простоватой. Похоже, она способна общаться и передавать смыслы на таком уровне, который ему еще только приоткрывается.

– Лора, почему ты сегодня позвала меня?

Она подняла на него колдовские зеленые глаза.

– Потому что кроме Тома я знаю только тебя.

Никогда ему не доводилось быть для кого-то единственным знакомым. Это так странно – и так прекрасно, небывалая близость. А еще к этому нельзя отнестись легкомысленно, это большая ответственность. Это надо ценить и беречь.

Следующее утро. Съемочная группа сидит на кухне у Джо. Джо мрачно сгорбился в своем кресле, у его ног – Ринг, тоскующий по лохматому товарищу.

Только что Бо со всей доступной ей деликатностью известила Джо о том, что Лора – дочь Тома. Он ничего не ответил, ни слова. Глубоко погрузился в свои мысли, возможно, перебирает все разговоры с братом, все моменты, когда брат ухитрялся от него это скрыть, когда он был обманут, пытается представить себе, как близнец все эти годы хранил от него свою тайну.

Сердце Соломона щемит так, что он не может и смотреть на Джо. Держит микрофон поближе к нему, а сам отворачивается – из уважения старается не смотреть на Джо, дать ему хоть какую-то укромность. Самый тяжелый момент в его жизни, а в дом набились трое чужаков и в лицо ему тычут камеру. Соломон уговаривал не сообщать Джо эту весть под запись, но решающее слово принадлежит продюсеру.

– Мать Лоры, Изабел, вела ваше хозяйство двадцать шесть лет назад.

Джо смотрит на Бо и слегка опоминается.

– Изабел? – выпаливает он.

– Да. Помнишь ее?

Он призадумался.

– Она тут особо не задержалась.

Снова молчание, его мозг напряженно работает, перебирая воспоминания.

– Не припоминаешь, Том был как-то особенно близок с Изабел?

– Нет.

Пауза. И снова:

– Нет. Ну он… – Джо откашлялся. – Знаешь, все как с Бриджет. Он нанял ее убирать и покупать продукты. А я работал на ферме. Я к этому отношения не имел.

– Так что ты не знал про их роман?

Судя по лицу Джо, ему только что пришло это в голову: чтобы стать отцом, нужно иметь «роман» с какой-то женщиной. А ведь они оба утверждали, будто ничего такого в их жизни не было. Два восьмидесятилетних девственника.

– Девушка уверена?

– Вот что она рассказывает. Ее мать, Изабел, скрывала беременность. Никто не знал, кроме матери Изабел. Домашние роды, потом мать и бабушка растили девочку в своем доме, дали ей домашнее образование. Изабел заболела раком и вскоре умерла, тогда ее мать, бабушка Лоры, сама уже недомогавшая, договорилась с Томом, и девушку поселили в коттедже.