– Да-да. Я понимаю. Мы нашли ваших кроликов. Я понимаю, чем кролики отличаются от котов. Хотя на базаре вторых выдают за первых. Нельзя покупать, если обрезаны лапки.

Поки почувствовал, что она здесь. Маленькое существо, которое постоянно улыбалось. Он заводил ноздрями, выуживая из воздуха её ароматы. Это были молекулы добра. Чистой детской любви, бескорыстной и прочной. Где-то рядом была Ши. Поки чуть поёрзал, готовя свои мощные лапы для прыжка.

– Так вы мне их вернёте? Или погрузите на новый рейс?

– Мы можем их вернуть. Можем сжечь.

– Сжечь? Я не понимаю! «Сжечь».

– Сжечь. В печи.

– Приготовить? Я не готовлю, это мои домашние животные, – шеф решил, что опять возникли лингвистические трудности. – В Индию можно ввозить живых кроликов?

– Можно. Но ваши не живые. Ваши кролики мертвы. Разгерметизация. Зато… – офицер заглянул в монитор. – Зато есть хорошая новость. Ваши чемоданы не пострадали. Это хорошая новость… Потому что у многих они улетели… В океан. Дыра размером с дверь. Чудо, что никто не пострадал. Бог заботится о вас. Чудо.

– Что значит мертвы?

– Погибли. Все животные в грузовом отсеке погибли.

Поки понял, что пора! Рука человека, придерживающая его за спину, ослабла. Он оттолкнулся задними лапами и в несколько прыжков оказался вне зоны досягаемости человека, везущего с собой пожарный топорик.

– Чёрт! Подождите, не уходите. Это ошибка. Я сейчас вернусь. Мы разберёмся, – на ходу бросил служащему шеф и помчался за Поки.

В жизни кролика это уже было. Человек, который не хочет с ним расставаться, и человек, который хочет его посадить в клетку. Поки выбрал первый вариант, но у людей свои правила.

– Привет! Кажется, ты приютила моего беглеца, – обратился Клод Саджер к восьмилетней девочке.

Слез на лице Ши уже не было. После небольшой паузы она протянула чуть знакомому французу розового кролика. Столь легкое и быстрое решение сбило с толку шефа. Подходя, он уже придумывал слова, чтобы уговорить её вернуть полюбившееся животное.

– Поки повезло. Его взяли в салон, – тоном взрослого человека сказала Ши.

Шеф понял. Ему хотелось кричать от досады. Он осознал, что путешествие окончено. Обед не состоится, его кролики погибли. И вряд ли их вкус после удушья будет соответствовать даже «Рекомендации Мишлен». Окончено. Наверное, стоило отдать этого розового бунтаря девочке, но он не заменит ей пса. И она сама только что вернула его.

– Мне жаль твою собаку. Как её звали?

– Маус.

– Как? – не расслышал шеф.

– Его звали Маус.

– А отец? — шеф увидел в толпе возвращающегося отца девочки.

– Он оформляет документы. Мы не будем хоронить – не смогу смотреть. Пусть сожгут. Они всё сжигают.

Прочь! Прочь, иначе подступают слёзы. Странное и давно забытое ощущение для Клода Саджера. Он выдавил из себя улыбку и, не прощаясь, с кроликом на руках направился к стойке «Службы информирования». Офицер был на месте.

– Сожгите их.

– Хорошо, – ответил офицер и уткнулся в монитор.

– Как они умерли?

Сложно, вот так, перечеркнуть надежды.

– Я не… Я не врач… Как это? Который, который, проверяет смерть, – служащий хотел сказать патологоанатом, но не помнил этого слова по-английски. – Резкая смена давления и… и у них разорвало легкие. Или они задохнулись от нехватки кислорода. Или замёрзли. Я не знаю. На этой высоте минус пятьдесят.

– Замерзли?

– Возможно, замерзли.

Не сдаваться! Ситуацию еще можно спасти. Не сдаваться. Если они умерли от холода? Мясо не так плохо.

– Я заберу их.

– Пепел?

– Трупы.

После вопросительного взгляда офицера, означающего, скорее всего: «Зачем Вам трупы кроликов?», шеф добавил:

– У нас принято хоронить любимцев.

– Девочка попросила сжечь собаку. Перед Вами.

– Я знаю. Китайцы, не поймешь, что у них в голове.

В этот момент к Клоду Саджеру подошёл отец Ши. Было неловко, но, возможно, он не слышал последней фразы, а возможно, не говорит по-английски.

– Здравствуйте, – обратился он к шефу на английском, почти без акцента. – Вы говорите по-английски?

«Значит, не слышал», – с облегчением подумал шеф и ответил:

– Да.

– Я отец девочки. Ши. Вы только что говорили с ней.

– Да, Поки, – мой кролик, сбежал к ней.

– Маус погиб. Её друг. Собака.

– Как и мои кролики. Вот, остался только розовый, он был в салоне.

Китаец замолчал, собирая силы для просьбы.

– Она сама вернула его мне, – шеф опередил отца девочки неуместным оправданием.

– Она очень… Ей тяжело.

Отец Ши хотел бы рассказать, что мать Ши болеет. Психически. Ему пришлось забрать дочь из Франции, болезнь прогрессирует. Хотел бы рассказать, что Маус был спасением, выходом из семейного тупика. Но такое сложно говорить незнакомому человеку. Другой культуры, другой веры, другого роста.

– Маус… Это кролик. Разве взрослый человек может быть сильно привязан к… – Отец Ши прервался и посмотрел на Поки. — А она ребёнок. Сильный и взрослый, но всё же ребенок. Если он Вам не так дорог…

– Извините! Извините! – вмешался в разговор офицер. – Мы не вернём Вам трупы. Их уже повезли сжигать.

Конец! Можно брать билет обратно. Очень странная история, этот кролик, он никак не умирает. Клод Саджер смотрел на добродушное, глупое животное и начал бояться его. Не зря кроликов сжигали вместе с ведьмами! В его простом, тупом взгляде было что-то странное и не совсем мирное. Еще несколько секунд и лучшим решением было бы отдать его этой китайской девочке.

– Да, не так… – шеф продолжил диалог с отцом Ши и не договорил. Звонил его телефон. – Подождите минуту, это важный звонок. Извините.

Звонил австралиец. Шеф отошёл в сторону и несколько секунд смотрел на зеленую кнопку. Простой круг из зеленых пикселей с галочкой внутри на экране телефона. Прикосновение к нему означало, что он согласен говорить со звонящим человеком. Хотя «согласен» было не об этой ситуации. Но не делать же вид, что он не видит этой зелёной кнопки. Рядом была такая же красная… Иногда судьба принимает совсем простые и открытые цвета.

Зеленая. Ситуация не показалась оппоненту критичной. Остался один кролик. Количество приглашенных на ужин уменьшится с десяти до нуля. Приглашённых не будет. Только он, кролик Саджера и Клод Саджер. Больше интриги, больше желания. Гонорар остаётся тот же. Нет! Гонорар прибавляется. «Давайте без сантиментов, я заплачу вдвое, за