— Это Арлекин! — объявил он.

Раскрашенная кукла ухарски притопнула ногой и закружилась в пляске, помахала мальчику рукой и показала «нос». Фриц не удержался и хихикнул.

— Он слуга и озорник, бездельник и дурак, хитрец и забияка, он часто поколачивает остальных, особенно Пьеро. Si, где драка, там ищи его! Где он, там плутни и проделки.

— Это к нему и ушла невеста Пьеро?

— Scuzi? A, si. Её зовут Коломбина. Вот она. — Он снова слазил в ящик и достал оттуда куклу-девочку в цветастой юбке, тотчас выдавшую пару па жеманного затейливого танца и пославшую мальчишке воздушный поцелуй.

— А ещё кто есть?

— О, много кто. — Карл-баас опустил марионеточные крестовины и устало сел на крышку сундука. Извлёк из кармана бороду, потом — носовой платок, вытер пот и в обратном порядке засунул их обратно. — Я не стану сейчас всех доставать и показывать: ты их всё равно потом увидишь. Есть Панталоне, старый купец, он глупый и жадный, его все обманывают. Ещё есть его слуга Бригелла, он друг Пьеро и Арлекина. А Скапино, или же Скапен — хитрец и ловкий плут. Есть Доктор — болтун и шарлатан, а есть Тарталья — он учёный и педант... А есть ещё Капитан — такой трусливый пьяница со шпагой, а ещё Октавио, Лусинда... И ещё есть Пульчинелла, здесь его зовут Полишинель. Как раз его-то, — он кивнул на нож и заготовку, — я сейчас и вырезаю.

— Разве его у вас до того не было?

— О, его вместе с Капитаном как раз конфисковал у меня настоящий капитан городской стражи, когда мы в последний раз давали представление. Тогда, кстати, мне пробили барабан, а моего слугу изрядным образом поколотили. Видно, после этого он и решил, что с него хватит, и при первой же возможности дал дёру... Вот я и делаю нового.

— Слугу?

— Полишинеля!

Фриц заметил, что хозяин начинает сердиться, и поспешил исправить положение, хотя про себя решил попозже выяснить, за что такое их поколотили стражники,

— Ох, вы так здорово с ними управляетесь. Честное слово! Я даже как-то забыл, что это вы там, наверху, ими шевелите. Они у вас... будто сами двигались.

Бородач усмехнулся:

— Ах, друг мой Фрицо! Любое искусство полно тайн. Ты сам не подозреваешь, как ты близок к истине. У каждой куклы есть Гашта — душа. У каждой есть характер и свои замашки. Не поверишь, — тут Карл-баас огляделся, наклонился к Фридриху поближе и, понизив голос до заговорщицкого шёпота, проговорил из-под руки: — Ты не поверишь, но иногда мне самому кажется, что мои куклы... живые!

И в этот момент в сундуке кто-то чихнул. Фриц вздрогнул. Кукольник тоже вздрогнул и изумлённо вытаращился на него. Глаза его за стёклами очков стали круглыми и неправдоподобно огромными.

— Будь здоров... — несколько неуверенно сказал он. — Спасибо, Баас Карл, — слегка дрогнувшим голосом поблагодарил его Фриц, — только я не чихал. То есть как — не чихал? — удивился он, — Я же только что слышал, как кто-то чихнул!

— Я тоже слышал, Баас Карл, но это был точно не я!

— Как — не ты? Уж не хочешь ли ты сказать, что это я сам чихнул и не заметил, как чихнул?

— Н-нет... — замялся Фриц.

— Тогда кто же? А?

— По правде сказать, я думаю, это у вас в сундуке. Фриц указал пальцем.

Канальщики на носу баржи прервали работу и теперь с интересом прислушивались к разгорающемуся спору. Кукольник надулся и сердито запыхтел.

— Деточка, этого не может быть! — объявил он. — Куклы не чихают. Тебе послышалось. И вам, — он обернулся к речникам, — послышалось!

Те молча пожали плечами, выплюнули за борт две струи табачной жвачки и вернулись к своим делам. Как раз в воде мелькнул топляк, и один из парней поспешил его оттолкнуть. И тут в сундуке чихнули во второй раз. Бородач испуганно вскочил, как будто под седалищем у него взорвалась пороховая мина, мгновенно развернулся и откинул крышку сундука. И тут же на всякий случай отступил назад и опасливо потыкал кучу тряпок кончиком зонта.

— Эй, кто в сундуке? Выходи!

Сперва ничего не произошло. Фриц даже уверился, что им таки почудилось. Потом в глубине сундука возникло шевеление, будто кто-то пробирался вверх со дна, покрывала задвигались, и на свет вынырнула рыженькая девчоночья головка, размерами немногим больше кукольной. Девочка моргала на свету и виновато смотрела на Фрица и на господина Карла, а Фриц и господин Карл — на девочку,

— Здравствуйте, господин Барба... — Она встала, попыталась сделать книксен и опять едва не утонула в театральных тряпках.

— Mamma mia! — наконец изрек бородач. — Что ж это? Это что ж?! Как ты сюда попала?! — Разгневанный, он обернулся к Фрицу: — Это ты её там спрятал?

— Господинкарабас, господинкарабас! — глотая слоги, зачастила Октавия, умоляюще сложив перед собой ладошки, — не бейте Фрица, он не виноват! Он ничего не знал. Я... я сама забралась к вам в сундук. Без спросу.

— Но зачем? Зачем, росса Madonna?!

— Чтобы попутешествовать с вами, — простодушно призналась девчонка.

Юстас выругался и упустил свой шест.

* * *

Слежку Зерги заметила сразу. То есть, конечно, не сразу, а как только отъехала от лагеря настолько, чтобы тот скрылся из виду. Однако заметила. Преследователь, может, действовал по-своему умело, но не учёл, что лес обманчив: звук в лесу разносится не как в городе — пусть глуше, но и дальше, с хрустом веточек под сапогами и копытами, с тревожной тишиной умолкших птиц и сорочиным треском по верхам. Ему бы не спешить и ехать по следам, как делают охотники, а он ломился напрямую. А не всегда короткий путь действительно короткий. Зерги усмехнулась, поддала коню в бока, а как добралась до развилки, спешилась и отвела коня назад по молодой траве за зеленеющие заросли. И затаилась. Минуты через две раздался стук копыт, и на развилке показался всадник, как Зерги и предполагала — Рутгер. Без шляпы, в испарине, он придержал кобылу, повертел белёсой головой, пару раз наклонился к земле, задумчиво потёр небритый подбородок и наконец решительно свернул направо, очень скоро скрывшись за деревьями. Зерги проводила его пристальным взглядом лучника, опустила арбалет и сплюнула. Растёрла сапогом.

— Вот ублюдок! — процедила она сквозь зубы. — Всё же увязался... Чёрт. Ну ничего, ещё посмотрим, кто кого пасёт.

Она вложила ногу в стремя, забралась в седло и двинулась в обратную сторону. Не доехав мили полторы до лагеря, свернула незаметной стёжкой, пробралась по дну ручья в сыром овражке и вскоре оказалась на другой дороге, по которой сразу погнала коня галопом на восток. Прошло не больше получаса, Зерги не успела даже разувериться в своей догадке, а впереди уже маячили два верховых силуэта. Толстая фигура восседала на ослике, худая — на коне. Заслышав топот, обе обернулись, придержали скакунов и теперь молча наблюдали за ее приближением. Девушка отбросила за спину капюшон и на всякий случай пустила коня шагом.