– Никогда к этому не привыкну, – проворчал Гилберт. – Когда незнакомые люди так пялятся, мне все время кажется, что у меня рот чем-то вымазан.

– А чего ты ждал, если кругом болтают, будто кот, птица и лягушка спасут Огромию?

– Не знаю, – задумался Гилберт. – Может, чтобы о нас написали в каком-нибудь свитке.

– Почему это ты решил, что на нас смотрят с почтением? – вмешалась сойка. – Просто они все боятся, что мы не справимся.

Элдвин покосился на прохожих. Пожалуй, Скайлар права. Горожане смотрели вслед троице с недоверием, и винить их за это трудно. Если бы ему, Элдвину, вдруг сообщили, что трое каких-то зверюшек вдесятеро меньше, чем он сам, вершат судьбы страны, он бы тоже засомневался.

Трое друзей добрались до городской окраины. Блистающая золотом и серебром мостовая сменилась обыкновенной утоптанной землей, и фамильяры повернули на запад. Они шли вдоль изгородей, окаймлявших дорогу, мимо загородных домиков на западных равнинах. Друзья шагали бы довольно быстро, только вот Гилберт все время отставал. Приглядевшись, Элдвин заметил, что лягух как-то странно припрыгивает.

– Ты чего это так ковыляешь? – спросил Элдвин.

Гилберт промямлил что-то вроде: «Всегда так ходил».

Элдвин подозрительно глянул на друга. Все-таки они не одну милю прошагали бок о бок, и эта походка – определенно что-то новенькое.

– Ну ладно-ладно, я просто хотел потренировать одно заклинание из Марианниных карманных свитков, – признался Гилберт. – Но если честно, по этой части я тот еще умелец.

– А походка-то тут при чем? – не понял Элдвин.

– Пальцы у меня на ногах когда-нибудь считали? – осведомился Гилберт.

Элдвин и Скайлар разом уставились на Гилбертову перепончатую лапку. Вместо привычных четырех пальцев там, вне всяких сомнений, было семь!

– Гилберт! – ахнула Скайлар. – Как ты умудрился такое сотворить?

– Прыгать хотел побыстрее, вот как. Там есть такое заклинание для друзей, отправляющихся в дорогу, оно скороходное:

Ну и вот, пожалуйста: «Где четыре – там семь»… Шагайте шире, ага. Хорошо я хоть в птицу не додумался превращаться.

Друзья с трудом удерживались от смеха.

– А я рассказывала вам, как впервые вызывала огненную фею? – прочирикала Скайлар. – У меня тоже все пошло наперекосяк. Она получилась скорее желтая, чем оранжевая.

– И что потом? – заинтересовался Гилберт.

– Да ничего. Просто они же должны быть оранжевыми. Такое позорище!

Гилберт только головой помотал:

– Да уж, Скайлар, умеешь ты подбодрить друга.

– У меня тоже пока не ладится с телекинезом, – утешил лягуха Элдвин.

– А лично я подготовилась гораздо лучше, чем в первый раз, – заявила Скайлар. – Целый месяц учебы и тренировок не прошел даром. Мои заклинательные способности сейчас хороши, как никогда. – Тут сойка заметила, что друзья укоризненно смотрят на нее, и осеклась. – Ну ладно, вы правы. Подбодрить друга – тут я слабое звено, да?

Почти все утро фамильяры шли через бронзхэвенские равнины. Королевские погодные заклинания не действовали, и в преддверии зимы это особенно ощущалось – уже заметно похолодало. Деревеньки стояли в окружении золотистых пшеничных полей. Если бы не дворцовые ворота, можно было бы подумать, что Бронзхэвен назвали так из-за этих солнечных квадратиков.

Вот солнце уже достигло зенита, и фамильяры миновали поворот, за которым на них обрушился калейдоскоп красок. И справа и слева все пестрело, словно вдоль дороги раскинули покрывала с узором из броских цветов – ошеломляюще красных, удивительно синих – и крошечных золотых шариков, поблескивающих, словно монетки.

– Ксилойон, травяной и древесный сад, – пояснила Скайлар, никогда не упускавшая возможности прихвастнуть своими знаниями. – Любой цветок, трава или пряность, какая только может понадобиться волшебнику, растет здесь. Кальстафф говорил, что, не стань он учителем, работал бы тут, в каком-нибудь из питомников.

Элдвину, конечно, еще учиться и учиться, но кое-какие известные растения он все же смог распознать. Вон оранжевая мята, там тмин, а вот грядки с серой травой, которой не страшны холода, – ее Элдвин уже запомнил, как и те цветы с розовыми лепестками, что растут рядом. И еще кусты с белыми ягодами, которые позванивают, словно бубенчики на ветру, – с ними он тоже знаком.

Фамильяры шли осторожно, опасаясь наступить на какой-нибудь бутон. И вдруг Элдвину стало страшно любопытно: что это там за трава такая с густыми листьями? Что-то такое есть в этом растении, так и хочется подойти поближе… Он переступил через лежащие на земле усики и уже вытянул лапу…

– Элдвин! – крикнула Скайлар. – Не трогай!

Элдвин только собрался подцепить растение когтем, как вдруг почувствовал какое-то шевеление вокруг лап. Зеленые побеги, словно змеи, обвили его щиколотки. Кот попятился, и травяные щупальца отпрянули. Элдвин поспешил назад к друзьям.

– Так и не понял, что это, – мяукнул он.

– Кошачья мята, – ответила Скайлар. – Вам, кошкам, перед нею не устоять. Но таскать ее из Травяного сада и не думай. Это и к другим растениям относится.

– Что ж ты раньше-то молчала? – сдавленно проквакал Гилберт откуда-то сзади.

Элдвин и Скайлар обернулись. Гилберта крепко удерживали травяные щупальца. Перепончатые лапы, рот и подбородок лягуха были все перемазаны соком лиловых ягод.

Зеленые усики поволокли Гилберта в подлесок. Элдвин разглядел ржавые грабли, лежавшие на грядке. Усилием мысли он поднял их в воздух, перевернул и уронил зубьями прямо на хищные побеги. Те отпустили Гилберта, и лягух, совершив гигантский прыжок, приземлился между котом и сойкой.

– Может, мы хоть до Эбса доберемся живыми? – ухмыльнулся он.

Троица продолжала путь. Столица осталась далеко позади, и дорога сделалась жутковато пустынной. Похоже, немногие готовы рискнуть и высунуть нос наружу в эти неспокойные времена. Все заперлись дома и закрыли ставни. Неужели думают, что им это поможет, если Паксахара вдруг объявится на пороге?

Элдвин и Скайлар двигались довольно быстро, а вот Гилберт со своими неудачно заколдованными лапами все время отставал, да еще и ныл из-за камешков, которые то и дело забивались между лишними пальцами. Так продолжалось, пока Элдвин не предложил лягуху поехать на себе верхом. Дело пошло веселее, и друзья стали наверстывать упущенное время. Ноша была Элдвину совсем не в тягость, а вот без Гилбертовых изысканных трехстиший о бутонах лилии и утраченной любви он бы, пожалуй, обошелся.

Солнце стояло уже не так высоко, когда перед взором путешественников возникла река Эбс – широкая зелено-голубоватая полоса, разрезавшая землю надвое. На другом берегу виднелись высокие деревья Глубинных лесов, а над ними возвышались снежные пики Кайласы. Великая река пахла рыбой и влажной землей, и этот запах напомнил Элдвину жизнь в Бриджтауэре – западная стена города выходила прямо к Эбсу.