— Показав, таким образом, любовь Христа ко всему миру, — пробормотал я и тут же получил локтем в костлявый бок, прежде чем успел произнести еще одно слово.

Пришлось ответить Отто тем же. Саданул его посильнее, а тот инстинктивно потянулся к моей голове, чтобы дернуть за волосы. Мне удалось увернуться.

— Вот почему тебя до сих пор не посвятили в рыцари, — прошипел я ему на ухо. — Ты ведешь себя как щенок.

А потом я молча выругался. Надо же было допустить такую непростительную глупость! Теперь Отто глаз с меня не спустит, и это как раз в тот момент, когда мои пальцы действительно нащупали потайную дверцу, прямо позади нас. Я мысленно вспомнил расположение помещений в доме. Мы находились над кухней. Все могло бы сложиться идеально: можно было бы ретироваться через эту дверь, спуститься по лестнице, пройти через кухню, позаимствовать там нож и просто-напросто сделать это, не предаваясь слишком долгому раздумью.

Барцицца не заметил нашей потасовки.

— Не все жители погибли, — с важным видом продолжал он. — Среди выживших оказалась дочь предводителя неверных — не ангельской чистоты, разумеется, так как у нее уже были собственные дети, хотя к этому моменту, как мне кажется, им всем перерезали глотки. Но все же привлекательная и плодовитая. Мне были должны еще очень много, но мои корабли разве что не лопались от добычи, поэтому я взял ее в качестве оплаты долга и привез сюда. А знаете зачем? — спросил он подобострастно.

Мои пальцы к тому времени целиком ощупали дверцу, она открывалась в сторону лестницы. Я нажал, и дверца поддалась — значит, не заперта. Мне оставалось только распахнуть ее. Теперь, когда все ожидали появления принцессы, удрать было бы легко.

— Не для выкупа, нет, потому что никого не осталось в живых, чтобы заплатить за нее, — продолжал Барцицца. — И богатств у нее никаких не было, кроме одежды и драгоценных украшений, правда в изобилии. Но чего стоят побрякушки, когда тебе предоставлен на разграбление целый дворец? Она женщина красивая, но цветущим бутоном ее не назовешь, к тому же после рождения детей такие женщины не очень интересны в постели. Нет, я взял ее себе только потому, что у меня есть мечта. Венеция — важный торговый центр, но лишь потому, что мы в основном все покупаем и продаем: шерсть из Британии отправляется на Восток, азиатские шелка идут на Запад и так далее. Сами мы производим очень мало, разве что стекло и парчу. Для многих из нас это непосильный труд. Я разбогател благодаря тому, что не жалея сил занимаюсь неприятным делом. Рыбу мне привозят из варварских земель, что к северу от Черного моря, — из Новороссийска и Керчи. Поэтому мне приходится много общаться с варварами, кстати, некоторые из них практикуют человеческое жертвоприношение! Но есть у этих варваров, ха-ха, кое-что и получше, если их заставить делать дело. Однако некоторые вещи, говоря откровенно, ты можешь сделать только сам. Конечно, если у тебя есть мечта.

За первой потайной дверью, что находилась напротив нас, раздался шорох. Барцицца самодовольно улыбнулся.

— Кстати, о мечте. Позвольте вам представить мою собственную принцессу Джамилю.

Он сделал широкий жест, и сомнительный евнух втолкнул в зал женщину под покрывалом. Отто привстал, чтобы разглядеть ее получше. Мне бы тогда и дать деру, но любопытство пересилило, и я остался.

По залу разнесся восторженный рокот. Гостей поразила не ее красота (лица нельзя было разглядеть из-за покрывала, оставлявшего открытыми только глаза), а то, как она держалась. На ней было длинное шелковое платье сине-зеленого цвета с необычными арабскими мотивами. Она споткнулась, когда евнух грубо впихнул ее в зал, но все равно двигалась с грациозным достоинством. В ней не было девичьей стыдливости, что так ценится на Западе. По глазам было трудно определить возраст, но она не боялась и не стыдилась своей женственности. Вернув равновесие, она сделала несколько шагов и взглянула на своего господина с таким презрением, что я буквально ощутил его всей кожей, хотя ее лицо было скрыто покрывалом.

«Нужно уходить», — подумал я… и остался.

— Да, — удовлетворенно изрек Барцицца, оглядывая гостей. — Теперь вы понимаете одну из причин, по которым я захотел взять ее себе. Общеизвестный факт, что язычницы ведут себя в постели раскованнее, чем даже иудейки. В этом плане она меня не разочаровывает, хотя по прошествии пяти лет я успел пресытиться.

Признание вызвало дружный свист за столом. Женщина сделала вид, что ничего не слышит. Я на секунду представил, как бью Барциццу в челюсть.

— Но есть кое-что получше, друзья, — доверительно сообщил Барцицца. — Она единственная уцелевшая представительница правящего рода… до тех пор, пока не родит… — последовала эффектная пауза, — моего ребенка, сына. Он будет хоть и незаконнорожденный, но все равно королевской крови. Когда мы вернем себе Святую землю, как повелел Господь, ребенок, вышедший из ее чрева, сможет претендовать на трон. Неплохо для простого торговца рыбой? Основать династию неверных с христианской примесью?

То ли из вежливости, то ли по глупости, а может, из-за выпитого вина, но большинство молодых людей, собравшихся за столом, приветствовали подобные рассуждения криками «ура!»; только Грегора слова хозяина, видимо, не убедили и даже возмутили.

— Но ведь прошло пять лет, и до сих пор никакого сына, — осторожно заметил он. — Вы уверены, что она плодовита?

— О да! — ответил Барцицца, бросив в сторону женщины злобный взгляд. — Плодовита и дьявольски хитра. Семь раз она вызывала у себя месячные, когда по всем признакам должна была бы распухать от моего семени. Это какая-то сарацинская магия, не иначе, но я велел одному доктору из Салерно поискать противоядие. Если понадобится привязать ее к моей кровати на целый год и поставить охранника, чтобы он следил за ней круглые сутки, я так и сделаю.

Женщина вроде бы ничего из этого не поняла. Но потом Барцицца приказал:

— Ступай сюда!

Она подошла к нему с неожиданным смирением и сложила ладони перед собой.

— Жду вашего приказания, господин, — чопорно произнесла она на венецианском диалекте с акцентом, какого мне раньше не приходилось слышать.

Голос ее звучал тихо и низко, словно рычала львица. Мне показалось, будто она разговаривала сквозь стиснутые зубы.

— Прошлой ночью ты у меня вызвала недовольство, — громко сообщил ей Барцицца, явно играя на публику. — В наказание тебя нужно унизить. — Он оглядел зал с гаденькой улыбочкой. — Кому-нибудь здесь доводилось лапать принцессу?

— Именем святого Иоанна!.. — донеслось до меня бормотание Грегора, который уже не скрывал своего отвращения, но его голос утонул в дружном хоре сотрапезников, с удовольствием согласившимся на оговорку Барциццы ограничиться только тем, что было выше пояса.

Орда поднялась из-за стола и, пошатываясь, образовала веселую очередь перед женщиной, которая, отведя взгляд и не открывая лица, начала спускать с одного плеча платье. Отто прищелкнул языком и тоже поднялся, чтобы присоединиться к очереди и поучаствовать в том, что должно было последовать. Тут-то мне и выпал очередной шанс исчезнуть навсегда.