— А ещё?

— Едят варёными, сырыми, сушёными. Из фиников делают пасту, которую можно хранить круглый год. Варят компоты, кисели. Из сока фиников добывают сахар и мёд. Из молотых косточек делают напиток, похожий на кофе. Больше не скажу, нужно в книжках посмотреть.

Я побежала к стеллажам с книгами. У бабули много книг о цветоводстве. А я уже научилась читать! Не очень хорошо, правда. Достав самую толстую книгу по цветоводству, я стала искать название — финиковая пальма.

— Баба! — открыв нужную страницу и увидев фотографию, закричала я. — Так она же у нас есть! Пальма финиковая! Этот тот папоротник в дедушкином кабинете!

— Что за глупость? Какой папоротник? Никакой это не папоротник. Пальма как пальма, маленькая только, — бабушка вытерла белые от муки руки о фартук. — Конечно, уж не такая, как в пустыне Сахара, под тридцать метров. Но самая настоящая.

— Она ведь у нас давно!

— Давно не давно, но второй год живёт. Растёт только плохо.

— Плохо?

— Медленно.

Мы с бабушкой отправились в кабинет деда. Пальма сидела в кадке у самой двери, раскинув свои, похожие на тёмно-зелёные перья диковинной птицы листья.

— Протри-ка с листьев пыль, — сказала бабушка, — пока я пирог пеку.

Я взяла губку, маленькое вёдрышко с водой и села рядом с кадкой.

«Интересно, а на нашей пальме финики когда вырастут?» — подумала я.

Только я хотела прикоснуться влажной губкой к листу, как увидела на нём знакомую девочку.

— Не намочи меня, — недовольно сказала Глупость.

Зажмурив глаза, я даже подпрыгнула от радости: «Путешествие! Будет новое путешествие!» Как только появлялась Глупость, начинало происходить что— то сказочное.

— Здравствуйте, девочки, — не заставил себя ждать голос Пальмы.

— Здравствуй, Пальмочка!

— В путешествие?

— Да! — крикнула я.

— Тогда посильней качни мой лист!

Я качнула лист, на котором сидела Глупость, и всё замелькало перед глазами.

— Песочек-то жёлтый! — услышала я бодрый голос Глупости. — Так! Я здесь на пять минут, не знаю, как вы. Не собираюсь тут засохнуть.

Открыв глаза, я увидела голубое небо, которое на горизонте превращалось в белую полосу. А кругом пески, пески, пески. Они громоздились ярко-жёлтыми холмами и обрывались чёрными тенями. Дунул слабый ветерок, песчинки побежали, как живые, перебрались на новое место и замерли.

Жар шёл отовсюду: сверху, снизу, сбоку! Пекло солнце, песок был раскалён, и ветер дул горячим воздухом.

— Фуф! Пустыня! — прошептала я.

— Прячьтесь под мои листья.

— Нам ещё повезло. Смотри, как много пальм вокруг. Они дают тень и спасают от жары.

— Что-то тут не так, — заговорила Глупость, прячась под лист. — Где твои колючки там, утолщения, опушения, чтобы не высохнуть?

— Мне они не нужны. Ведь всё это необходимо тем растениям, которые испытывают недостаток в воде. Вот они её и удерживают разными способами.

— А как же ты? Разве ты в пустыне не испытываешь этот самый, как его… Недостаток воды?

— Мои корни пьют грунтовую воду, которая подходит близко к поверхности. Такие места в пустыне называют оазисами. А меня называют царицей оазисов. Мне не нужна защита от испарения. Я испаряю столько, сколько хочу.

Я стала внимательно разглядывать финиковые пальмы, живущие в оазисе. Они были высокими с красивыми длинными стволами. Веер огромных четырёхметровых листьев раскинулся серо-зелёным шатром на самой вершине ствола. Я решила пересчитать все листья, но вскоре сбилась со счёта. Пальмы царственно выгибались и медленно раскачивались.

— А царицей-то тебя почему назвали? За рост? — спросила Глупость, жуя финик.

— Думаю, всё-таки за дело. У местных жителей, кроме меня и песка, ничего больше нет. В одной старинной книге было написано о восьмистах одном способе использования пальм людьми.

— И как же, интересно? — спросила Глупость.

— Из моей древесины и листьев делают стены, крыши домов. Ствол идёт на мебель и кухонную утварь. Финики и пальмовый сок — на еду, питьё и лекарства. Местные жители научились делать из финиковых пальм одежду, обувь, лодки, луки, гарпуны, верёвки, циновки, мешки, корзины, паклю для набивания матрацев. Нечасто, но используют меня даже как топливо.

Я слушала Пальмочку, а сама смотрела по сторонам. Всё здесь было диковинно. И величественные живые пальмы среди мёртвого горячего песка, почти чёрные тени жёлтых песчаных холмов, но самыми удивительными были, конечно, огромные гроздья фиников под листьями. Никогда ничего подобного я не видела! Гроздья были из крупных, мясистых, полупрозрачных, словно наполненных мёдом фиников!

— Сколько у тебя фиников? Да какие крупные! Вкусные, наверно? — не успела сказать я, как Глупость уже полезла срывать новые плоды.

Я потянулось остановить её, но Пальма сказала:

— Пусть срывает, не жалко. У меня сейчас двести килограммов фиников созрело. С каждым годом фиников появлялось больше и больше. Сейчас их столько, сколько может быть при самом хорошем урожае у нас, пальм.

— А сколько тебе лет?

— Мне уже пятнадцать лет.

— А бабушка говорит, что ты плохо растёшь!

— В комнате я расту медленно. Но здесь, у себя на родине, когда температура тридцать два градуса, я начинаю вытягиваться к солнышку.

— А если температура выше или ниже?

— Тогда расту, но медленнее.

— А когда ты цветёшь? Голова от твоего цветения не болит? — спросила Глупость, запихивая в рот финик.

— Цвету я в феврале, и голова от аромата моих цветов не болит. А почему ты спрашиваешь, Глупость?

— У Глупости сильно голова болела, когда цветочки алоэ появились.

Пальма не успела ответить. Из-за песочного холма вышел верблюд, за ним ещё и ещё! Они шли вереницей, ступали важно. На верблюдах сидели люди и радостно перекрикивались.

— Это караван. Люди радуются возможности передохнуть в тени моих листьев, напиться воды и отведать вкусных плодов.

Караван важно зашёл в оазис. Люди начали спрыгивать с верблюдов и располагаться под широкими листьями пальм. Они разворачивали ковры, доставали еду. Один смуглый мужчина взял закруглённый нож и полез по стволу нашей пальмы вверх. Сначала я испугалась. Но, приглядевшись, увидела, что мужчина улыбается и что-то напевает себе под нос: