Но самое забавное, блокпост был круговым. Повернутый одновременно к туманной стене, и к нашему городу.

Навстречу нам выскочил пузатый дядька, выполнив воинское приветствие. В руках сопровождающего, который шел впереди, появился ворох бумаг. Их он и отдал военному. А после мы без всяких промедлений прошли через блокпост, подойдя вплотную к туману.

Я прежде не видел подобного. Создавалось впечатление, будто огромную теплую конструкцию облили жидким азотом и теперь от нее валил пар. Казалось, подождешь немного и наконец проявятся какие-то очертания. Но секунды шли, а туман все также струился сверху вниз, расходясь клубами по асфальту. И ничего не происходило.

— Я сам! — прикрикнул министр на своего подопечного, который шагнул вперед. И в голосе Алексей Симеоновича послышался гнев. Я даже удивился, насколько это не соотносилось с его флегматичным характером.

Он поднял свободную руку и стал производить странные манипуляции. Со стороны казалось, словно министр очищает огромную луковицу. «Сняв» три или четыре чешуйки он опустил конечность, а в образовавшемся оконце в тумане появилась косматая голова с бакенбардами. Привратник коротко кивнул, а после туман расступился еще больше, образовав вполне внушительный проем.

Едва я ступил внутрь, как в глазах зарябило от количества людей и животных. В нос ударил запах навоза и прелой соломы. Уши загудели от гомона. К нам бросилось сразу несколько иносов в голубых мундирах. Точнее не к нам, а к министру, голося и причитая на все лады.

— Да нормально все, нормально, — отмахнулся он, — царапина там. От Зеркала срикошетило. Где Варвара Кузьминична?

Из-за могучих спин выскочила крохотная девушка в черном платье, белом чепчике и фартуке. На последнем, кстати, был нарисован красный крест. Это что-то вроде сестер милосердия?

Сказать, что девушка была хороша, не сказать ничего. Крохотный вздернутый носик, огромные голубые глаза и рассыпанные по щекам веснушки. Из-под чепчика выбивалась прядь рыжих волос. А ведь она всего на пару лет меня старше.

— Варвара Кузьминична, — обратился к ней министр. А я еще удивился. Я был просто Николай, а ее он называл по отчеству. — Там пустяки, но рана больно рваная. Сделайте так, чтобы следы не остались. У вас рука легкая.

Что происходило потом — мне уже видно не было. Министра обступили со всех сторон, а ко мне к тому времени подошла целая делегация. К слову, ее возглавлял какой-то красивый рослый мужчина с ровным пробором и тонкими усиками. А еще, в его присутствии очень хотелось ему понравиться. Интересно, это что, природная харизма или магия?

— Куликов Николай Федорович? — спросил он, не сводя с меня внимательного взгляда. Создалось ощущение, что незнакомец буквально прощупывает насквозь.

— Да, — ответил я и чуть помедлив спросил: — С кем имею честь?

Вообще, я никогда так не разговаривал. На Портянке в ходу были более известные фразы, вроде: «С какого района?» и «Каким образом дышишь?». Но, видимо, из-за окружения, этой девушки, молодцов в мундирах, запряженной повозки, хотелось говорить на языке Куприна.

Незнакомец улыбнулся, отчего стал не таким холодным и опасным.

— Максутов Игорь Вениаминович. Позвольте я вам покажу ваш новый дом?

В Питере я был всего один раз. Правда, мало что помнил, учитывая возраст. Мне тогда было девять. Тетя Маша только начала прикладываться к бутылке, однако делала это редко и еще стеснялась своего недуга. Так или иначе, но на работе она была на хорошем счету и даже смогла скопить на недельную поездку в северную столицу. Поэтому кое-что о детище первого русского императора я представлял.

И, надо сказать, город иносов действительно сильно походил на наш Петербург. По крайней мере, по первым впечатлениям. Мы как раз проезжали помпезное здание с классическими колоннами. Поодаль, вдоль дороги, располагались колонны другие, с изображением морских божеств. Я даже запоздало вспомнил, что именно здесь мы с тетей были. Называлось место «Стрелка Васильевского острова».

Правда, и отличия имелись. К примеру, я не увидел реки внизу. Вместо нее там раскинулось широкое обмелевшее русло с мелким ручейком. А дальше все — туман. Точнее магический барьер, вдоль которого мы и ехали. На мои расспросы по поводу произошедшего Максутов подробно все рассказал:

— В одну из ночей небольшая часть нашего города оказалась здесь. Небольшая — это весь Васильевский остров и окрестности. Как мы поняли, наш рельеф буквально врубился в ваш. Какие-то подземные воды магогидрологам удалось вытянуть наверх, но их недостаточно для судоходства. Да и, справедливости ради, необходимости в Неве теперь нет. Главное, что мы обеспечиваем себя питьевой водой.

Я внимательно слушал его, безбожно трясясь в карете. Ну, или как она называлась — экипаж? В общем, легкая повозка с откидывающейся крышей, рассчитанная на четверых. Собственно, столько в ней и ехало.

После долгих препирательств с министром, как я понял последний очень сильно хотел доставить меня лично, Алексей Симеонович все же сдался. Но отправил с Максутовым свое сопровождение. Не доверял ему, что ли?

Игорь Вениаминович, а именно так звали Максутова, мне понравился. Ухоженный, но в то же время без переборов. Рослый, крепкий, с внушающим доверие лицом. Мне он представился председателем Государственного Совета. Если честно, пока я ни черта не понимал в их иерархии. Но должность внушала уважение. Председатель это же какой-то начальник, так? Да еще целого Совета.

Как стало понятно, существовал Император. Его даже один раз у нас по телевизору показывали. Так же были Госдума, Госсовет и Сенат. Для чего и зачем, если есть Император, пока непонятно. Я в школе, несмотря на футбол, совсем дубом не был. И книжки даже читал. Поэтому искренне недоумевал над бюрократическим аппаратом иносов. Либо я просто молодой, всего не понимаю.

Из того, что отталкивало от Максутова была лишь тонкая коричневая сигарета, которую он вставил в деревянную штучку. Не помню, как она называется. Но увидев, что мне неприятен табачный дым, Игорь Вениаминович тут же затушил сигарету.

— Николай, позволь на «ты», — не стал держать дистанцию между нами Максутов. — Значит, ты говоришь, что в вас стреляли?

— Я не знаю, — пожал плечами я. — Сначала раздался хлопок. Точнее два хлопка. Потом Алексей Симеонович схватился за бок. Они, наверное, больше знают.

Я указал на сопровождающих, которые и бровью не повели. Максутов тоже посмотрел на молчаливых соглядатаев, но как-то пренебрежительно. Как на мебель.

— Разберемся, — только и сказал он, приглаживая тонкие усики. — В любом случае, ты у нас человек новый, всего не знаешь. Не лезь на рожон, осмотрись. Мы постараемся тебя защитить.

— А «мы» это кто? И от кого?

— Те, кто и есть власть в этом городе, — улыбнулся Максутов. — А обидчиков, боюсь, будет хватать.

Оставшуюся часть пути он рассказывал мне о Петербурге. Своем Петербурге. Собственно, ничего такого. Что где находится, кто где живет. К примеру, так я узнал, что царская семья обитает в особняке, который уступили им помещики купцы Морозовы. Будто бы это мне хоть что-то могло рассказать.