Вскоре они ясно увидели, как сильные волны разбиваются о дикие рифы, уже чувствовалось угрожающее покачивание киля. Когда берег приблизился, перед ними открылся вид на кладбище. Кругом были скелеты. Но не людей или животных, а кораблей. Останки разбитых о рифы китайских джонок и арабских фелюг, цейлонских рыбачьих суденышек и старинных испанских галер. Здесь были погибшие торговые и военные суда и даже какая-то английская шхуна.

— Возьмите себя в руки и помолитесь! — зарычал Блэкстрап, вцепившись в штурвал, как в талисман, когда «Кондор» подняло на гребне исполинской волны. В эту минуту на борту корабля возносилось больше молитв, чем за все предшествующие годы.

Они поднимались все выше, словно летя по воздуху. Это, казалось, длилось целую вечность. Корабельные балки скрипели от напряжения, оставшиеся мачты угрожали расколоться.

И вот волна обрушила их вниз.

Все вскрикнули, когда вода хлынула на палубу…

Злосчастный «Кондор» опасно накренился на правый борт и, покачавшись, пришел в равновесие.

«Весь этот разбитый фарфор в трюме, — оцепенело думал Смиггенс, — бесценный, доставшийся с таким трудом груз, сейчас наверняка пригодился, чтобы придать устойчивость судну».

— Осторожно! — Этот крик раздался, когда рухнула главная мачта. Матросы бросились врассыпную, но одного из них все-таки зацепило.

Волна вновь обрушилась на прибрежные деревья, но «Кондор» устоял. Удивительно, но столь сильно потрепанное океаном судно осталось на плаву и теперь стояло в спокойных водах лагуны, окруженной рифами, которые уже казались не врагами, а скорее друзьями.

— Мистер Йохансен! — крикнул Блэкстрап. — Возьмите еще человека и определите размер пробоин!

— Есть, сэр! — Рослый экс-китобой скользнул в люк, как барсук в нору.

Другие члены команды, собравшись с духом, принялись чинить повреждения. В ход пошли плотницкие инструменты, бесполезные обломки выбрасывались за борт. Корабельный цирюльник занялся сломанной ногой моряка, на которую упал рангоут.

Йохансен вернулся, почти улыбаясь:

— Несколько новых пробоин, сэр, но они все небольшие. Корпус держится. Думаю, ничего серьезного, все поддается починке.

Обернувшись, Смиггенс посмотрел на рифы. Буря, похоже, наконец стала затихать. Высадка на этот берег была невозможной, лишь благодаря штормовой волне им удалось преодолеть рифы.

— Мы спасены, но сможем ли мы снова выйти в море?

Крепкая рука похлопала его по спине.

— Мистер Смиггенс, мы живы и находимся вблизи суши — сбылось то, чего мы больше всего желали. Лучше не искушать судьбу излишними просьбами. Мы же не хотим показаться алчными.

— А я что? — буркнул Смиггенс.

— Откуда бы здесь взяться земле, как ты думаешь?

Блэкстрап подвел своего помощника к перилам. Их взору открылось побережье, поросшее мангровыми деревьями, а дальше виднелся густой высокий тростник.

— Здесь могут быть каннибалы или кто еще похуже, — отозвался вечно пессимистично настроенный Смиггенс.

— Я приготовлю какого-нибудь каннибала нам на ужин, в отличие от некоторых людей я не испытываю отвращения к свиньям. — Чудесное избавление от урагана возродило энергию Блэкстрапа. — Я не вижу никаких признаков жизни: нет ни каноэ, ни рыболовных сетей. Зато здесь может быть свежая вода и какие-нибудь съедобные растения. Мы открыли эту землю, Смиггенс, и клянусь всеми богами моря, она наша! Я, Брогнар Блэкстрап, заявляю это. И пусть кто-нибудь осмелится поспорить со мною. — Он посмотрел на корму. — Как бы мне хотелось сейчас, чтобы эти голландские и британские корабли все еще преследовали нас, потому что чудо, благодаря которому мы оказались в этой лагуне целыми и невредимыми, такое чудо не повторяется дважды. Я был бы счастлив видеть, как их корабли разлетаются в щепки, разбиваясь об эти рифы, слышать крики и стоны тонущих в море, умоляющих нас о помощи.

— Возможно, они повернули назад, спасаясь от урагана, — ответил ему первый помощник.

— Да, я знаю, знаю. — В глазах капитана загорелся хорошо знакомый Смиггенсу кровожадный огонек. — Но, Смиггенс, могу я хотя бы помечтать в свое удовольствие? — Он выпрямился. — Здесь мы приведем корабль в порядок и запасемся провизией. Может быть, удастся найти моряков, которые помогут выполнять тяжелую работу.

— Вы думаете, капитан, население будет дружелюбно настроено? — спросил рулевой.

— Это не имеет значения, Раскин. У нас восемь пушек на борту, и если порох не намок, то эти местные скоро поймут, что в их же интересах подчиняться нашим требованиям. Хорошо известно, что несколько выстрелов картечью мгновенно усмиряют даже самые непокорные деревни. Если там найдутся отъявленные бунтовщики, мы можем их использовать как балласт и продать тех, кто выживет, на рынке в Дурбане.

— Вы предполагаете продолжить путь в Африку? — спросил его рулевой.

— Именно так, Раскин. С меня довольно этой гнусной Индии.

В этот момент что-то привлекло внимание Смиггенса.

Недалеко от коралловых рифов валялись три корабля, потерпевших крушение, или, вернее, то, что от них осталось. Их деревянные остовы уцелели, и поэтому корабли можно было опознать.

— Посмотрите туда!

Погруженный в свои мысли, Блэкстрап нахмурился, взглянув на своего помощника:

— Куда посмотреть, Смиггенс? Зачем вы тратите свое время, таращась на разбитые корабли, которые могут служить пристанищем разве что для мертвецов? Нам они не нужны. Если только, — добавил он, оживляясь, — вы не углядели на борту одного из них что-нибудь полезное. Оружие или пара бочонков пороха были бы нам как раз кстати.

— Подобные вещи невозможно встретить на таких кораблях, как эти, капитан.

Несколько матросов тоже стали смотреть в сторону погибших кораблей.

— Что это за корабли, мистер Смиггенс? — спросил наконец один из них.

— Я не могу в это поверить. — Окончательно убедившись в своих догадках, Смиггенс прикрыл глаза рукой. — Посмотрите на те отверстия вдоль бортов. Они для весел. Это означает, что такие суда так же часто ходили под парусами, как и при помощи весел. Я думаю, это римские триремы. Ничего, кроме трирем, не сохранилось бы в этих водах до нашего времени.

— Римские? — теперь заинтересовался Блэкстрап. — Что вы имеете в виду, Смиггенс? Они что, используют такие странные суда на юге Европы в наше время?

— Не в наше время, сэр. Это корабли Цезаря, который когда-то превратил Средиземное море в римское озеро. Но как они попали сюда?

— Цезарь, вы говорите? — Блэкстрап глубокомысленно улыбнулся, испытывая некоторое напряжение, поскольку такое выражение лица было для него необычным. — А, Юлий, я знаю. Этот мужик мне по душе. А что тогда там за третье судно?

— Я не уверен. Отсюда кажется, что оно еще более древнее. Египетское, возможно, или финикийское. Видите контуры глаза, изображенного на носу корабля? Я не могу объяснить себе его происхождение.