— И что, вот так все бросили, как было, и сбежали прятаться в подвале?

— Опытные, — тяжело вздохнул лорд.

Искоса посмотрела на него, потом осторожненько вместе со стулом отодвинулась. Этот глянул на меня недобро, протянул руку, за ножку стула ухватился и придвинул обратно. Сидим. У меня все еще зубы стучат от холода, и мысли недобрые витают. В смысле мужик-то не только странный, он еще и невменяемый, раз все так предусмотрительно сбегают при малейшем намеке на ярость у буранчика.

— И часто они… опыт свой задействуют? — осторожно спросила я.

Лорд Эйн пожал плечами, задумался и нехотя ответил:

— Три-четыре раза в год.

О как! Невменяемость у нас строго по графику, оказывается.

— И как накатывает? — продолжила я. По причинам или просто из прихоти?

На этот раз сначала раздался скрежет, затем злое:

— После каждого заседания совета, ну и когда мать… заявится.

То есть у нас проблемы на работе и в семье тоже не сладко. В общем, мужик так себе и даже хуже.

И тут этот, с большими проблемами, взял и положил руку мне на колено. Молча, властно и по-хозяйски. Молча, безапелляционно и тоже весьма по-хозяйски, в конце концов, это мое колено, убрала его руку. Последняя шлепнулась на колено снежика, от чего он удивленно воззрился на меня. Сидим. Смотрим на огонь, я лично отогреваюсь. И тут этот взял и положил ладонь мне на бедро. Молча взяла брезгливо за один его длинный холодный палец, сняла длань с себя, бросила ему на колено.

— Весьма странно, что не действует, — глубокомысленно заметил лорд Эйн.

— А как должно действовать? — проявила я любопытство.

— Ты должна томно вздыхать, восторженно смотреть на меня, таять от каждого прикосновения и быть на все согласной, — сообщил сугробик.

Представила себе. Повернулась к Эйну, косящему на меня глазом, томно вздохнула — страшненький, зато свой, любимый, восторженно глянула на стекло холодильного шкафа — я в нем такая красивая отражалась, и тут снеголордик взял и положил опять свою лапу мне на колено. А лапа, кстати, холодная! А я еще не согрелась.

— Да убери же ты руку! — взвилась я со стула.

На меня с интересом поглядели. Затем плавно поднялись, скользящим движением приблизились и жарким шепотом поинтересовались:

— Возбуждаю?

— Вымораживаешь! — искренне воскликнула я. — До сих пор холодно, а тут еще ты со своими ледяными конечностями!

Интерес сменился недоумением. Затем Эйн поднял ладонь, поднес к лицу, поразглядывал и выдал:

— Да нет же, оболочка на месте, значит, выморозить не мог.

И вот после этого я честно призналась:

— Мужик, я тебя боюсь.

Этот взял, лицо поправил, кожу на руках, после чего чертовски обольстительно мне улыбнулся. И сердце, главное, послушно дрогнуло, дыхание у меня участилось, в голове потемнело, и голос предательски дрогнул, когда я выдохнула:

— Ничего у нас с тобой не получится, я монстров с детства не очень люблю, скорее даже наоборот. Так что хорош скалиться, сугробик ты мой жутенький, пошли искать портняцкую местную.

И вот тут лорд Эйн, кажется, обиделся, потому как обратился бураном, да, жутким таким, с поблескивающими в нем красными глазенками, и умчался невесть куда. Я постояла, постояла… и решила поесть. Слуги, как оказалось, смылись, вообще все побросав, так что в одном из котлов я обнаружила недурственное мясное рагу, из печи вытащила слегка перерумянившийся хлеб. Нарезав хрустящую булку, набрала себе рагу в глиняную миску и села кушать. А что, все равно же жду. К тому же после полугода голодания ради свадебного платья возможность нормально поесть безумно радовала.

И вот я безмятежно ем, а дверь распахивается и влетает буран. Обращается снеголордиком и смотрит на меня голодными глазами.

— Чего? — нагло жуя, поинтересовалась я и ложку облизала.

Рагу вышло чудное и от того, что перетомилось немного, сделалось только лучше.

— Ты чем занимаешься? — вопросил монстр, вокруг которого воздух вдруг начал сыпаться снежинками.

— Ем. А что, не видно? Так глаза от снега протри, — ласково посоветовала лорду Эйну.

Этот протирать не стал, подошел к столу, поглядел на довольную меня и неожиданно произнес:

— Я тоже голоден.

Еаянула на него, пожала плечами и сказала:

— Ну так не мешаю, ешь.

А этот взял, отодвинул стул, по-барски сел, подтянул рукава и мило так мне:

— Ну так, может, ты стол для меня накроешь, дорогая?!

Я чуть не подавилась от такой наглости. Но ничего, сдержалась, прожевала, проглотила и напомнила:

— Дорогой, начнем с того, что ты в меня еще нисколько не вложил, так что никакая я тебе не «дорогая». Закончим тем, что я тебе как-никак любовница, — ехидно-наглая улыбочка, — а мы, феи страсти, не созданы для кухни. Так что давай либо сам, либо слуг зови, либо женись, вот, кстати, в обязанности жены входит столь досадный пункт, как кормление мужа.

Но этот, вместо того чтобы внять моей пламенной речи, перегнулся ко мне через стол и как прошипит:

— Дорогая, учитывая, что жены и ужина я лишился по твоей милости, будь так любезна сейчас встать и накрыть для меня, твоего господина, стол!

Чуть ломоть хлеба от такого не выронила. Но удержала, откусила кусь, прожевала, задумчиво взирая на обалдевающего от моей реакции лорда Эйна, и ответила:

— Слушай, снежинка, у тебя какая-то странная логика, должна признать. По твоей логике, если я твой замок разрушу, отстраивать его тоже я должна? Ты что, издеваешься? Я — и это яйцеподобие на морозе складывать? Мне что, заняться больше нечем?

И у кого-то через стол перегнувшегося банально отвисла челюсть. А мне его такого потрясенного даже жалко стало. Зачерпнула ложкой побольше рагу, сунула в приоткрытый рот и сказала:

— На, поешь, болезный. Сил наберись, а потом вставай уже и начинай наконец даму обслуживать. Я, между прочим, вина хочу, а мне его еще никто не налил. И кстати, это по твоей милости не наливают — слуги-то от тебя сбежали!

Лорд прожевал и проглотил мною милостиво пожертвованное, сел ровнее, побарабанил бледными пальцами по столу, а после — жалобный взгляд на меня и печальное:

— Не умею.

— Чего не умеешь? — вылавливая из рагу понравившийся кусок мяса поинтересовалась я.

Злющий лорд Эйн прошипел:

— Я не умею сервировать стол, Виэль. Нас этому не учат. Я даже не знаю, где здесь находятся столовые принадлежности, нужные мне приборы, фарфор приемлемый для столь поздней трапезы, салфетки нужного цвета и…

— Эй, эй, эй! — У меня чуть аппетит не пропал от всего этого. — Какой сервировать стол? Какие салфетки и фарфоры? Молча встал, взял первую попавшуюся миску глиняную, ложку подходящую нашел, рагу зачерпнул и сурово принялся за еду. В конце концов, представь, что ты на войне и в походных условиях, соответственно, не до сервировки. И вообще будь мужиком — есть проблема, реши проблему и не выпендривайся.