– Она навещала его в тюрьме?

– Все свидания проходят в присутствии офицера тюремной охраны. Послушайте, сэр, я ответил на все ваши вопросы, так что все заинтересованные стороны довольны. Разве это не главное? Простите меня, но я не согласен с вашей точкой зрения.

Священник молча вынул из бумажника фотографию и положил ее перед Вексфордом на стол. Старший инспектор взял ее в руки. Похоже, этот снимок сделали в саду пасторского дома. На заднем плане была громадная магнолия – высотой почти с дом, который она частично скрывала. Вся крона была полна белыми восковыми цветами. Под ней, обнявшись, стояли молодой человек и девушка. Парень был светловолосым и высоким. Он улыбался, и было сразу видно, что это сын Арчери. Но Вексфорда интересовал не он.

Лицо девушки было уверенным и печальным. Большие глаза спокойно и серьезно смотрели прямо в объектив. Светлая челка свисала на лоб, волосы падали на плечи, покрытые типичной студенческой рубашкой – линялой, заправленной в мятую юбку, перехваченную в талии широким поясом. Талия у нее была крохотная, а над ней круглилась пышная грудь. Вексфорд тут же вспомнил мать девушки – только та сжимала не руку молодого человека, а окровавленную тряпку.

– Очень мила, – сказал он сухо. – Надеюсь, ваш сын будет с ней счастлив. – И он вернул фото владельцу. – Скорее всего, так оно и будет.

Целая буря эмоций – обида, боль, гнев – пронеслась в глазах пастора. Вексфорд продолжал смотреть на него с интересом.

– Я не знаю, кому или чему верить, старший инспектор, – заговорил Арчери печально, – а пока я нахожусь в состоянии неуверенности, я не могу одобрить их брак. Нет, это еще мягко сказано. – И он ожесточенно тряхнул головой. – Я абсолютно, решительно против него, – сказал он.

– А эта девушка, дочь Пейнтера?

– Она верит – точнее, принимает на веру – невиновность отца, но осознает, что другие вряд ли будут поступать так же. Честно говоря, я не думаю, что она согласится выйти за нашего сына, пока я и его мать настроены так, как сейчас.

– Чего вы боитесь, мистер Арчери?

– Наследственности.

– Ну, это такая непредсказуемая штука!

– У вас есть дети, старший инспектор?

– Дочери, две.

– И они замужем?

– Одна да.

– А кто ее тесть?

Впервые за все время разговора Вексфорд почувствовал некоторое превосходство над беднягой священником. И даже испытал род злорадства, или, как говорят немцы, Schadenfreude.

– Вообще-то он архитектор, член совета Нортварда от партии тори, – ответил старший инспектор.

– Понятно. – Генри склонил голову. – А ваши внуки уже складывают из деревянных кубиков домики, мистер Вексфорд?

Полицейский не ответил. Единственный признак жизни, который пока подавал его первый внук, проявлялся в приступах тошноты, одолевавших утрами его мать.

– А я обречен с самой колыбели следить за тем, не испытывают ли мои внуки влечения к острым предметам, – вздохнул священник.

– Вы же сказали, что она не выйдет за него без вашей воли.

– Они же влюблены! Как я могу…

– А кто узнает? Скажите всем, что Кершо – ее настоящий отец, и все.

– Я буду знать, – сказал Арчери. – Я уже вижу лицо Пейнтера, стоит мне только взглянуть на нее. Вместо ее рта я вижу его толстые губы, вместо ее голубых глаз – его кровожадный взгляд. В ее жилах – та же кровь, старший инспектор, та, что смешалась с кровью миссис Примеро на полу ее дома, на его одежде, в трубах канализации… Та же кровь будет течь и в моих внуках. – Тут он понял, что, кажется, увлекся, и, прервавшись, покраснел и закрыл на минутку глаза, словно ужаснувшись нарисованной им самим картине.

Вексфорд постарался говорить мягко:

– Мне жаль, но я ничем не могу помочь вам, мистер Арчери, дело закрыто. Оно исчерпано, и время нельзя повернуть вспять. Я ничего не могу для вас сделать.

Генри пожал плечами и тихо, словно в забытьи, проговорил:

– Он взял воду и мыл руки свои перед толпой, говоря: «Не я повинен в крови этого праведника…» – И тут же подпрыгнул с перекошенным лицом. – Простите, старший инспектор. Я не должен был этого говорить, это ужасно. Могу я сообщить вам, как намерен поступить дальше?

– Разрешите представиться, Понтий Пилат, – сказал Вексфорд своему помощнику. – Это ведь он про меня. Так что смотри, не забывай впредь, с кем говоришь.

Берден хмыкнул.

– Так что он хотел, сэр?

– Во-первых, услышать, что Пейнтер был осужден невинно, чего я ему сообщить, разумеется, не мог. Черт побери, да это все равно что признаться в том, что я ни черта не смыслю в своей работе! А ведь это было мое первое самостоятельное дело, Майк, и мне еще повезло, что в нем не было ничего сложного. Теперь Арчери намерен заняться расследованием сам. Безнадежное занятие, через шестнадцать-то лет, но поди докажи ему… Во-вторых, он просил меня разрешить ему говорить со свидетелями. Желал заручиться моей поддержкой на тот случай, если они явятся сюда и, кипя праведным негодованием, будут с пеной у рта доискиваться справедливости.

– И все его усилия, – сказал Берден задумчиво, – основаны лишь на сентиментальной вере миссис Пейнтер в невиновности ее первого мужа?

– Конечно, все это чушь собачья! Ну, подумай, если на то пошло, разве твоя Джин не сказала бы про тебя то же самое Джону с Пэтом? Разве моя жена поступила бы иначе? Это же естественно! Нет, никаких запоздалых признаний Пейнтер не делал – ты ведь знаешь, как зорко тюремная администрация следит за подобными вещами. Просто его жена все придумала и сама себя убедила в том, что это правда.

– А сам Арчери ее когда-нибудь видел?

– Пока нет, но собирается. Она и ее второй муж живут в Пурли, и он напросился к ним на чай.

– Вы говорили, что девушка рассказала ему обо всем на Троицу. Чего же он тянул так долго? Прошло ведь уже пару месяцев, не меньше!

– Я задавал ему этот вопрос. Он сказал, что первые две недели они с женой старались не вмешиваться. Надеялись, что сын образумится. Но не тут-то было. Это ведь сын вынудил отца разориться на стенограмму процесса, и он же заставил его поговорить с Гризволдом. Ну, ясно, единственный ребенок, отказать ему никто не может, и все такое прочее. Короче, закончилось все тем, что отец дал сыну обещание начать совать нос не в свое дело, как только получит отпуск на две недели.

– Значит, он еще вернется?

– Зависит от миссис Пейнтер, – сказал Вексфорд.

…Дабы увидели своих детей воспитанными по-христиански и добродетельно.

Церемония бракосочетания

Дом Кершо находился примерно в миле от центра города. От магазинов, станции, кинотеатра и церкви его отделяли тысячи других пригородных вилл. Ибо дом номер двадцать по Крэйг-хилл оказался не чем иным, как большим, отчасти георгианским особняком из кирпича цвета малины. Сад перед ним пестрел однолетними цветами, на газоне совсем не было клевера, а на одинаковых розовых кустах – увядших бутонов. На бетонной подъездной дорожке парнишка лет двенадцати мыл большой белый «Форд».