– Узнаешь, когда я поведу вас против Храма.

– Наружу? Чтобы нас зарубило втрое большее число? Продолжай!

– Им будет о чем беспокоиться, – ответил Альфрик.

В нескольких словах он объяснил им план.

В конце капитан хлопнул его по плечу и неожиданно теплым голосом сказал:

– Правду твоих слов мы проверим, когда народ императрицы поднимется против Храма. Пока я тебе верю. Я капитан императорской гвардии Ганимос. Добро пожаловать, Альфрик из Аслака!

Варвар кивнул, слишком уставший, чтобы произносить речи.

– Дайте мне немного воды и вина и чего-нибудь поесть. Я умоюсь, немного освежусь и буду готов идти с вами. Если мы ударим по Храму и с этой стороны, он падет.

Но едва он успел помыться, надеть латы стражника и лечь, чтобы немного отдохнуть, как услышал звуки труб. В комнату, где он лежал, вбежал Ганимос и крикнул:

– Люди Храма снова атакуют нас всеми силами, и никакой помощи из города. Вставай – и умри!

VI

Альфрик в приступе гнева вскочил.

– Терокос! – прорычал он. – Я думал, что оставил этого дьявола умирающим, но кто-то, должно быть, нашел его. Он знает план и хочет сорвать его, напав до того, как Хильдаборг соберет силы. Если мы не нападем с тыла, Храм сумеет отразить ее нападение.

Ганимос бросил на него зловещий взгляд и потрогал острие своего меча.

– Если только это не твоя предательская хитрость, варвар… – сказал он.

– А что до сих пор изменил мой приход сюда? – ответил Альфрик. – Будь я из лагеря врага, разве пришел бы сюда, чтобы сражаться на вашей стороне?

– Да… правда, правда. Но идем! – Ганимос криво улыбнулся. – Если, как говорят, это ночь пророчества, Альфрик, Судьбы приготовили тебе место.

Придя в прихожую, они услышали шум боя. Ганимос застонал.

– В этом проклятом здании слишком много входов, мы вынуждены все из защищать, и при первом штурме мы потеряли четверть людей. Если люди Храма всеми силами навалятся на одно место, они прорвутся.

– Пусть идут! – крикнул Альфрик. Глаза его были как зеленое пламя в свете раскачивающихся канделябров. – Пошли вестников ко всем входам, Ганимос, прикажи всем отступать и поджечь дворец, чтобы задержать преследователей. Мы соберем все силы здесь…

– Пожечь дворец? – воскликнул гвардеец. – Я поклялся защищать его!

– Ты клялся защищать и семью императора, верно? Если мы не сможем выйти на помощь императрице, какая ей от тебя защита? Действуй!

Невозможно было противиться дикой воле северянина. Ганимос ушел, выкрикивая приказы. Альфрик бросился к баррикаде, взмахивая боевым топором: предпочел его мечу.

Лучники и копьеносцы посылали вперед смертельный град, но не смогли остановить натиск врага. Альфрик видел, что к главному входу движется вражеская кавалерия, за ней бежит пехота. Если они прорвут непрочную защиту…

– Копья! – взревел он. – Копейщики, держаться!

Он поднялся на вершину баррикады и возглавил гвардейцев – теперь они его армия, он снова хозяин войны и равен королям: за ним прочная линия, с упершимися копьями.

– Держитесь! – кричал он. – Держитесь, во имя Рухо!

Хенгисты загремели по лестницам, через портик, живой волной навалились на баррикаду. Разразилась битва. Груда бревен и камней приостановила натиск, но давление на линию копейщиков продолжалось с яростью, от которой дрожали стены. Звенел металл, кричали люди, ржали хенгисты. Альфрик видел, как упал копейщик, пронзенный пикой. Он перехватил древко и ударил в горло прорвавшегося хенгиста. Со всей силой надавил, и всадник и скакун упали.

Натиск кавалерии прервался, хенгисты упрямились, не хотели надвигаться на линию копий. Пехота Храма разбегалась под натиском обезумевших животных. Гвардейцы вбегали в прихожую, и ноздри Альфрика задрожали при первом остром запахе дыма. Теперь, когда за ними горит императорский дврец, гвардейцы могут меньше опасаться нападения с тыла.

– Пехота через мгновение снова будет против нас, – тяжело дыша, сказал Ганимос.

– Да, нам лучше напасть, пока они еще не организовались, – сказал Альфрик. – Мы нападем на сам Храм. И молись своим Лунам, чтобы помощь пришла до того, как нас изрубят.

– Умрем как люди, – ответил Ганимос, – а не как звери в западне. Спасибо тебе за это, Чужестранец.

– Тогда – за Хильдаборг!

С этим криком Альфрик перебрался через баррикаду.

Гвардейцы последовали за ним, клином ударили в стражников. Лучшие воины Валькариона ударили по храмовым стражникам, как попавшее в цель копье.

* * *

Топор и меч! Копье и стрела! Звон и рев металла, свист оружия, текущая кровь – крики и проклятия, хриплые клятвы – высвободившаяся смерть в садах Валькариона!

Альфрик шел во главе клина, бил и бил. Никто не мог устоять перед его яростью, топор сверкал и гремел перед ним. Прорубая дорогу, он вел за собой гвардейцев.

– Хильдаборг! За Хильдаборг!

Боевой клич звучал над холмами, эхом отзывался звон металла и шум битвы.

– Хильдаборг!

Эти гвардейцы сражаются как демоны, мимоходом подумал Альфрик, когда бил возникающие перед ним лица и тела, едва видные в ночной тени и красном пламени. Как они сражаются! Но, именем Рухо, если бы с ним было хоть несколько новобранцев-топорщиков из Аслака!

Они прошли по мосту, гоня перед собой стражников, как сухие листья перед бурей. Альфрик повернулся к Ганимосу.

– Держи мост, – сказал он. – Когда мы минуем его, удерживай мост. Это защитит нас от кавалерийской атаки с тыла – впереди хенгисты не смогут подняться по крутому склону. А когда пехотинцы достаточно оправятся, чтобы идти за нами, бросайте в них копья.

– Да, твое величестве.

Солдат, не задумываясь, произнес этот титул, отдавая приветствие и поворачиваясь, чтобы остановить свой взвод.

Альфрик повел остальных к Храму. По эту сторону ущелья стражников было меньше. Он ударил одного топором и почувствовал, как шок от расколотого черепа прошел по рукам и плечам, как застучали зубы. С воем он высвободил оружие, отбил им меч и бросил мечника на землю.

Гвардейцы теснили стражников к мрачным вратам Храма. Дикая битва, в темноте и холоде, при свете лун и колеблющемся пламени. Странно обмениваться ударами с людьми, которые кажутся красными пятнами на фоне ревущей ночи. В какой-то безвременный промежуток все было звоном, и смертью, и летящим металлом.

Но ряды гвардейцев редели, один падал за другим, а те, что осаждали дворец, стремились через промежуток между холмами. Ганимос и его взвод отрезаны на мосту. За Хильдаборг – прекрасная была битва, но она близится к концу.

Альфрик посмотрел в небо и увидел, как могучий щит Данноса навис над Амарис. Свет ее был отрезан, на вершине холма стало темней – Луны повенчались.

– О, Хильдаборг, если только…

Он посмотрел вдоль стены, к которой прижимался спиной, увидел поднимающиеся на холм факелы, увидел темную массу людей