среди платьев, сильно пахнущих духами, отчего у меня сразу же засвербело в носу.

— Входите, папенька, я совсем одна, — донёсся до меня голосок Романовой. В нём вообще не было тех эмоций, которые раздирали душу девушки буквально минуту назад. Вот ведь актриса…

— Это хорошо, душенька, хорошо. Я как представлю, что какой-нибудь душегуб проникнет к тебе, так у меня сразу давление поднимается, — проговорил мужчина тревожным, но крепким и сильным голосом. Кажись, он ещё был в форме. А что же касается его внешности, то, сидя в тёмном шкафу, мало что можно увидеть…

— Папенька, раз уж вы убедились в том, что я одна, то позвольте мне отправиться ко сну.

— Ещё секундочку, милая, — проронил дворянин, после чего раздался шелест тапочек по ковру. Звук приближался к моему шкафу, и я затаил дыхание. И тут же со страшной силой засвербело в носу. Моя ладонь рефлекторно зажала нижнюю часть лица, не давая мне оглушительно чихнуть. А батя Романовой меж тем остановился возле моего шкафа. Твою мать!

— Папенька, да нет же никого! Не переживайте! — с еле уловимой толикой волнения выдала Лиза.

— Кхем, — кашлянул буквально за дверцей шкафа лекарь и следом звук его дыхания стал опускаться к полу. Кажись, он решил заглянуть под кровать. Повезло, что я не спрятался именно там, а то пришлось бы отвечать на ненужные вопросы.

— Папенька, право слово, вы ещё в мою ванную комнату загляните, — с ироничным смешком протараторила магичка.

— А вот и загляну. Безопасность единственной дочки для меня не пустой звук, — с искренней любовью сказал дворянин и скрипнул дверью, ведущей в ванную комнату.

И пока он там всё обнюхивал, я пару раз тихонько чихнул, не отнимая ладонь от лица, а затем высморкался в рукав какого-то платья и об него же вытер покрывшуюся соплями ладонь.

— Что ж, душенька, вот теперь моё сердце спокойно, — приподнятого проговорил отец Лизы, выйдя из ванной комнаты.

— Доброй ночи, папенька.

Мимо моего шкафа опять прошелестели тапочки, а потом раздался налившийся неприятным удивлением возглас лекаря:

— А это ещё что!

Мля-я-я… кажется, он заметил мои штиблеты, оставшиеся на подоконнике! Наверное, шторы разошлись, обнажив доказательство того, что в спальне кто-то есть помимо магички.

— Отец, я уже взрослая! — сурово заявила Романова.

— Да, но ты мне давала обещание больше не читать подобных гадских книг! — сердито рыкнул её батя.

А-а-а! Это он заметил ту книгу с замочком! Тайник-то Лиза скрыла ковром, а книга так и осталась лежать на полу. Фух-х-х, меня не раскрыли, пока, по крайней мере…

— Отец, это моё дело, что мне читать. Оставь меня, прошу! — выдохнула девушка, подпустив в голос немного слёзных интонаций. Классика…

— Хорошо, хорошо, — сразу же смягчился аристократ, испугавшись возможных рыданий дочери. — Уже ухожу. Доброй ночи, душенька.

— Доброй ночи, папенька.

Спустя пару секунд раздался звук закрывающейся двери, а потом еле слышный скрежет проворачиваемого в замке ключа.

— Выходи, — приказала девушка.

Я поспешно выбрался из душного шкафа, с облегчением вдохнул воздух, который был не так сильно напоен ароматами духов, а затем спросил:

— А почему я вообще прятался? Ну любовник? И чего?

— Папенька страстно хочет внуков. Он бы мигом взял тебя в оборот. Посулил бы всё, чего твоя душа желает, лишь бы ты женился на мне.

— Да, правильно, что я спрятался.

Девушка бросила на меня колкий взгляд, неопределённо хмыкнула и задумчиво спросила:

— Что же нам теперь делать?

— Сперва расскажи мне о том ритуале, — попросил я и двинулся к окну. Осторожно раздвинул шторы, взял штиблеты и глянул за окно. Там в тумане мелькали силуэты с горящими жёлтым светом керосинками и раздавался негромкий лай собак.

— Зачем тебе знать о ритуале? — сощурила глаза девушка и выключила свет, погрузив спальню во тьму.

— Может, что-то пойму из него или вспомню.

— Хм-м-м, хорошо, слушай…

Романова принялась рассказывать обо всех хитросплетениях ритуала: о том сколько требовалось человек, какие нужны были свечи, время года, время суток и даже какая требовалась кровь для пентаграммы. Оказалась, что кровь чёрного козла, а в свечах помимо свиного жира был ещё и человеческий.

Я внимательно слушал её и наблюдал за садиком, где постепенно поиски «грабителя» сходили на нет. Собаки потеряли его след около особняка, практически под окнами Лизы. В доме ворюгу тоже не нашли, после чего отец Романовой приказал оставить во дворе несколько постов охраны. Наверное, они будут куковать там до самого утра. Гадство.

—… И когда ритуал подходил к концу, свечи вспыхнули громадными языками пламени, — продолжал звучать в темноте торжествующий голос Лизы, коя будто снова переживала миг своего триумфа. — Огонь устремился к потолку и поджёг его, точно он был из промасленной бумаги. Следом что-то взорвалось, вылетели окна, а меня повалило на спину. А дальше ты знаешь… Из дома мне помог выбраться тот лекарь, живущий напротив графа Перепелицына.

— Ежели я правильно понял, то этот ритуал можно провернуть лишь раз в год?

— Верно, — кивнула она головкой, сидя на кровати. — И теперь я знаю, что помимо всего прочего ещё нужен человек, способный принять душу… э-э-э… существа из иного мира.

— Да не просто человек, а такой, который находится между жизнью и смертью. Никита ведь из-за взрыва сильно ударился головой и разбил затылок. Ежели бы не лекарь, то я бы мог и помереть. И это, опять же, если учитывать то, что я из иного мира, а не всё тот же самый Никита, у которого лишь что-то произошло с сознанием после удара головой. А откуда вообще взялся этот ритуал? Ты давно им владеешь? И у тебя есть ещё что-то подобное?

— Ничего подобного у меня более не имеется, — печально вздохнула девушка. — А этот ритуал я купила в начале лета, когда проездом была в городке Гать. Он находится в полдне пути от Петрограда за Чернолесьем у речушки Дикой. Крошечный провинциальный городок с суеверными горожанами и мало чем отличающимися от них нечёсаными дворянами. Поодаль от города, в лесу, по слухам, жила ведьма. Меня разобрало любопытство, и я отправилась к ней в сопровождении слуг да местного провожатого. И он действительно привёл меня к покосившейся избушке, в которой жила древняя старуха, кою годы согнули чуть ли не до земли. Надо