Майор замолчал, и в кабинете повисла гнетущая тишина. И Орлов и Крячко считали, что Мария не могла убить худрука. Но Свиридов был прав. С приведенными фактами поспорить было трудно. Более того! Их было вполне достаточно для того, чтобы подвести Строеву под статью. И самой мягкой ее формулировкой было бы «непредумышленное убийство при самообороне».

Гуров тоже прекрасно понимал это, но сдаваться не собирался. Какими бы серьезными ни были факты, приведенные Свиридовым, все мог решить только пистолет. На нем просто не могли обнаружить отпечатки пальцев Марии. Как, впрочем, и любые другие отпечатки в случае их отсутствия. Но даже и это давало шанс. Поскольку никто из видевших в тот вечер Строеву не утверждал, что она была в перчатках или несла их в руках.

– В чем-то я согласен с утверждением майора, – прервал затянувшееся молчание Гуров. – Но у нас пока остается экспертиза пистолета. Дактилоскопическая и баллистическая. Я не думаю, что эксперты быстро с ней управятся, а Мария устала после спектакля. Да к тому же обвинения в убийстве потрепали ей нервы. Давайте отпустим ее домой и продолжим разговор утром.

– Лев Иванович, я прекрасно понимаю ваши переживания по поводу самочувствия супруги, но подождите еще десять минут. – Свиридов посмотрел на часы. – Как только мы нашли пистолет, я сразу отправил с ним человека в главк для того, чтобы поторопить экспертизу. Специалисты трудятся над ним уже больше часа, и результаты скоро должны быть.

– Хорошо, майор. Только десять минут, – усмехнулся Гуров. – Потом вам придется вызывать наряд, чтобы помешать мне увести отсюда Марию.

Но даже десяти минут ждать не пришлось. Буквально минуты через три после этой фразы сыщика в кабинет Орлова внесли предварительные результаты экспертизы. Свиридов мельком посмотрел на них и протянул бумаги генералу. Орлов, читая их, изменился в лице. На его высоком лбу появилась глубокая складка. А когда генерал поднял глаза, в них читались боль и сожаление.

– Закончить так быстро, как ты хотел, у нас, Лева, не получится, – растягивая слова, проговорил Орлов, стараясь не смотреть Гурову в глаза. – Тебе тоже придется ответить на ряд вопросов.

– Та-ак, дожили, – едко констатировал сыщик. – Меня тоже причислили к лику святых? И какие обвинения против меня выдвигаются?

– Пока никаких, – покачал головой генерал и оттолкнул в сторону Крячко, пытавшегося заглянуть в листы отчета через его плечо. – Просто тебе придется подробно объяснить нам, чем ты занимался с семи часов вечера до половины восьмого. Времени, как видишь, немного. Так что, надеюсь, у тебя найдется на этот срок алиби.

– А в чем, собственно говоря, дело? – оскалился Гуров. – Что тебе принесли в этих бумагах?

– Довольно много, Лева, – вздохнул Орлов и решился: – Во-первых, на барабане револьвера найдены совершенно четкие отпечатки пальцев Марии. Такие же, но немного размазанные, есть на рукоятке и спусковом крючке, – сказал он, игнорируя недовольный взгляд Свиридова. – Во-вторых, эксперты утверждают, что человек, убивший Левицкого, был выше метра восьмидесяти ростом. А если стреляла Мария, то она должна была сидеть на столе. Конечно, это только предварительные данные, но ими пренебрегать нельзя.

– Ну а что в-третьих? – стиснув зубы, поинтересовался сыщик, когда Орлов сделал паузу.

– А в-третьих, Лева, под ногтями жертвы нашли несколько волосков, – ответил генерал. – Чисто визуально они очень напоминают твои. И это бы ни о чем не говорило. Но! Левицкий убит из револьвера, на котором найдены отпечатки пальцев Марии. Выстрел был произведен с высоты, примерно равной твоему росту. У тебя нет алиби на это время. К тому же ты говорил Станиславу, что собирался заехать к жене в театр. И если учесть, что художественный руководитель театра проявлял сексуальные домогательства в отношении твоей жены, то сам посуди, какая мысль первой приходит в голову?

– И какая же? – Гуров хотел сразу расставить все точки над "i".

Орлов промолчал, но вместо него ответил майор. Перед тем как начать говорить, он посмотрел на генерала, взглядом спрашивая его разрешения. И, когда Орлов махнул рукой, сказал:

– Неприятная история получается, Лев Иванович. Не берусь ничего окончательно утверждать, но пока у меня единственная версия. Вы знали, что у вашей жены трения с худруком. Сегодня, приехав после работы в театр и не застав ее на месте, вы совершенно справедливо решили, что у Строевой случился новый конфликт. А когда ворвались в кабинет к Левицкому, то увидели, что ваша жена отбивается от него, а худрук пытается вырвать у нее пистолет. Тогда вы оттащили его и, забрав оружие у Строевой, в припадке гнева выстрелили в Левицкого. Вот и все, Лев Иванович. Еще раз извините, но факты упрямая вещь!

– Ты тоже так считаешь? – Гуров резко повернулся к генералу. Но тот в ответ лишь пожал плечами. Крячко тоже отвел взгляд в сторону.

– Вот так попали. На ровном месте и мордой об асфальт! – горько проговорил сыщик и что есть силы пнул ногой стул. – Валяйте, арестовывайте, сыскари. Мать вашу!..

Наступившее утро было, пожалуй, самым неприятным за последние несколько лет жизни Гурова. Он проснулся с таким чувством, будто весь мир вокруг него перевернулся с ног на голову и все жизненные ценности, которыми так дорожил сыщик, отслоились от него, словно никчемная шелуха. Гуров чувствовал себя униженным и оскорбленным. Но понимал, что и сам не лучше обошелся с близкими ему людьми.

А началось все с этих проклятых волосков!

Впрочем, почему именно с них? Орлов начал подозревать своего друга и подчиненного сразу после того, как получил известие об убийстве Левицкого. За пару дней до этого события Гуров пришел на работу во взвинченном состоянии и, столкнувшись в коридоре с генералом, не удержался и рассказал об обостряющемся конфликте между Марией и художественным руководителем театра.

Орлов тогда посоветовал не брать все в голову. Но, узнав о смерти Левицкого, сразу вспомнил этот разговор. И Гуров пожалел, что вообще рассказал ему о ситуации в театре. Однажды нарушив незыблемое правило никогда и никого не впускать в свою личную жизнь, сыщик теперь жестоко расплачивался за это.

С профессиональной точки зрения генерал был совершенно прав, подозревая Гурова в соучастии в убийстве. Гуров понимал, что и сам с посторонним человеком поступил бы точно так же. Но он не был уверен, что подобные улики поколебали бы его уверенность в репутации старых друзей.

Сыщик не переставая спрашивал себя, стал бы он подозревать Орлова или Станислава в подобных обстоятельствах, и не находил ответа! Улики, найденные Свиридовым на месте преступления, были слишком серьезны, чтобы закрыть на них глаза. Но неужели их было достаточно, чтобы навсегда лишиться доверия друзей?

Вчера Гуров вспылил, увидев, что Орлов промолчал в ответ на обвинение майора, а Станислав старательно прятал глаза. Сыщик наговорил друзьям много неприятных слов, а пытавшегося вмешаться в разговор Свиридова и вовсе послал «по матушке». И только затем потребовал немедленно провести экспертизу его волос для сравнения с теми, что были найдены под ногтями трупа.