– Поднимись ко мне, как разденешься, – буркнул Орлов и заспешил наверх. И Крячко в ответ только кивнул, никак не прореагировав на двусмысленную фразу генерала, которая в иной ситуации непременно стала бы предметом очередного зубоскальства.

Сейчас Станиславу было действительно не до шуток. Положение, в котором оказались Гуров и Мария, требовало немедленного решения. И косвенно в этом был виноват Орлов. Но у Крячко язык не поворачивался упрекнуть своего друга и начальника в том, что он направил на расследование убийства Левицкого Свиридова.

А теперь майор вцепился в него мертвой хваткой, и все попытки придержать развитие событий могли дорого обойтись в первую очередь самому генералу. Хотя бы потому, что тщеславный и въедливый Свиридов не будет молчать о нарушениях процессуального законодательства.

Станислав не знал, какого мнения о происходящем придерживается генерал, но сам он не слишком верил, что Мария или Гуров могли убить Левицкого. Конечно, факты упрямая вещь и с ними не поспоришь, но и трактовать их можно по-разному.

Вчера, в первую секунду после изложения Свиридовым своей версии убийства, Крячко действительно поверил ему. Он знал, насколько Гуров бывает бесконтролен, когда речь заходит о чести или безопасности его жены. И он, может быть, и смог бы пристрелить Левицкого, если застал бы его в момент приставаний к Марии. Но сделал бы все иным способом. Уж, по крайней мере, Лева никогда бы не оставил на месте преступления пистолет с отпечатками пальцев.

Тщательно взвесив все, Станислав пришел к единственному разумному выводу. Он решил, что убийство Левицкого было кем-то спланировано специально, чтобы подставить Гурова. И этот «кто-то» очень хорошо знал полковника и мог моделировать его поведение.

Любому, кто знал Гурова, было абсолютно ясно, что он бросится на защиту своей супруги, если ей предъявят обвинение в совершении преступления. Помешать полковнику вмешаться в ход расследования будет неимоверно трудно. И если не оказать на Гурова давления, то он может совершить непростительную глупость. Поскольку всегда хладнокровный и собранный сыщик мгновенно терял равновесие, когда дело касалось его семьи и близких друзей.

И все же в рассуждениях Станислава было одно «но», от которого он никак не мог избавиться. Этим штришком, заставлявшим его сомневаться в правильности сделанных выводов, было почти немыслимое сочетание улик! Как и в любом другом деле, они делились на прямые и косвенные. И прямые улики – пуговица в руке трупа и отпечатки Строевой на пистолете, – способные сыграть решающее значение в суде, впечатляли Крячко куда меньше, чем косвенные.

Пуговицу действительно можно было подбросить, а пистолет заранее дать подержать Строевой. Но Крячко знал Марию уже не один год и не представлял себе причины, которая заставила Строеву покинуть свою гримерку во время спектакля.

За всю историю их знакомства такое случилось только однажды, когда Гуров был довольно серьезно ранен и Строевой сообщили об этом. В театре даже существовала байка, что если бы спектакль шел без перерыва несколько суток, то к его окончанию Мария если бы не умерла от голода, то непременно скончалась бы от разрыва мочевого пузыря и закупорки кишечника.

Поэтому-то объяснение присутствия Марии около лестницы потребностью сходить в туалет и настораживало Станислава. До сих пор Марию ничто не могло вытащить из гримерной. Но почему-то именно в момент убийства Левицкого физиология Строевой победила ее волю.

Не менее настораживал Крячко и мотив убийства. Весь театр взахлеб обсуждал подробности сексуальных домогательств художественного руководителя в отношении ведущей актрисы труппы, и лишь сама Строева отрицала это. Объяснить подобное можно было только двумя способами: либо врали все, во что Станиславу верилось с трудом, либо у Марии была веская причина отрицать существование притязаний покойного. И убийство под это определение вполне подходило.

Именно поэтому Станислав и не был до конца уверен в том, что ни Мария, ни Гуров не виновны. Мерзкий внутренний голосок не переставая твердил ему, что с уликами нужно считаться и перестать обманывать себя, стараясь изо всех сил выгородить друга и его жену. С этими мыслями он и вошел в кабинет Орлова.

– Я же сказал тебе, сначала разденься, потом приходи, – недовольно буркнул генерал, бросив косой взгляд на потертую кожаную куртку Станислава.

– Ой, что вы, проказник, я стесняюсь, – растягивая гласные, проговорил Крячко, все-таки не сумев удержаться.

– Ты когда-нибудь перестанешь паясничать?! – вспылил генерал. – Я к тебе серьезно. А ты все шута из себя корчишь. Сядь, поговорим о деле.

– Блин, Петр, вот опять! – развел руками Станислав, опускаясь на стул. – Я, конечно, понимаю, что у тебя работа больше с бумагами, чем с людьми. Но ты не представляешь, насколько трудно удержаться, когда ты начинаешь говорить, как прапорщик из анекдота…

– Вот только без анекдотов, пожалуйста, – оборвал его Орлов. – У меня вон Лева уже наанекдотился!

– Петр, ты сегодня плохо спал? – Крячко обеспокоенно посмотрел на генерала.

– Нам нужно обсудить, что делать с Левкой, – ответил Орлов. – Поэтому я сюда так рано и приперся. И если бы тебя не встретил, то из дома бы вызывал…

Генерал кратко изложил свою точку зрения на существующую проблему. Выводы, сделанные им, почти полностью совпадали с предположениями Станислава. С той единственной разницей, что Орлов ни капли не верил в вину Строевой или ее мужа.

Генерал считал, что все случившееся было кем-то мастерски подстроено с целью дискредитировать Гурова как офицера милиции и попытаться разрушить его семью. А Левицкий в этом деле был просто случайной жертвой. Поэтому Орлов и потребовал от Станислава срочно узнать, не вышел ли кто из врагов Гурова на свободу. И, если это так, узнать, где находится этот человек. А затем и попытаться найти доказательства его причастности к убийству.

Предложение генерала Крячко расценил как единственно верный шаг в данной ситуации. Он без раздумий согласился взяться за розыски возможных врагов Гурова. А после этого ехидно спросил:

– А ты что собрался делать, Петр? Вновь будешь протирать штаны в кресле и грести под себя тонны лавровых венков победителей?

– Между прочим, штаны протирать тоже нужно умеючи, – обиженно буркнул Орлов и все же ответил на вопрос: – Я займусь контактами с начальством. Постараюсь не дать подняться шумихе вокруг этого дела. А заодно и попридержу Свиридова, если он проявит излишнюю прыть.

– Да, общаться с начальством ты действительно умеешь лучше всех, кого я знаю, – согласился с ним Станислав, и в этот момент зазвонил правительственный телефон на столе генерала. – Было бы совсем хорошо, если бы еще и начальство об этом помнило, – буркнул Крячко и попытался расслышать, о чем говорит собеседник Орлова.

Однако разобрать ничего не удалось. До Станислава доносилось лишь невнятное бормотание телефонной трубки, зато ответы генерала он слышал прекрасно. И, наблюдая, как вместе с ними Орлов менялся в лице, не стоило больших трудов понять, что ничего хорошего в этом телефонном разговоре ему не сообщили.