Синтия пожала плечами.

— Откуда? Теофельсы — род не из древних. Хоть на ихгенеалогическом древе корни восходят аж до Тео Крестоносца, но нам-то с тобойотлично известно, что линия это боковая, бастардная.

Тётя произнесла последнее слово с презрением, достойным недочери чаеторговца, а обладательницы голубейшей крови.

— Их дворянская грамота куплена за деньги, ведь первый фонТеофельс на самом деле звался Мёнхле и взял звучное имя лишь после того, какзавладел замком.

— И письмо, которое вы мне дали, адресовано супруге этогогосподина — Беттине, урождённой фон Гетц, — нетерпеливо вставил Ника. — Это японял. Так вы выкупили архив?

— Только один лот. Зато самый старый. За первую четвертьвосемнадцатого века. Перед тем как обернуть в подарочную упаковку, сталапросматривать бумаги. Они почти все на немецком, этим ужасным угловатымшрифтом. Я перебирала листки без особенного интереса — и вдруг натыкаюсь наанглийский, причём легко читаемый!

Как подобает истинной дочери Альбиона, иностранных языковтётя не знала и не очень понимала, зачем кто-то ещё упорствует в ихиспользовании, когда так удобно и просо объясняться по-английски.

— Я всё понял. Вы прочитали письмо, и вас заинтересовалоупоминание о сокровище — правда, довольно туманное.

Синтия загадочно улыбнулась.

— Всё ли ты понял, скоро станет ясно. А пока расскажи мне,знаменитый специалист по старинным документам, много ли ты уразумел из этогописьма.

Но когда племянник поделился своими выводами ипредположениями, снисходительности в её тоне поубавилось.

— Надо же, ты сразу догадался, что «С.-М.» — это французскийгород Сен-Мало. А я вообразила, будто речь идёт о швейцарском Сен-Морице. Впятьдесят девятом я каталась там на лыжах и сломала лодыжку.

— Ну что вы! Откуда в Сен-Морице арматор и как можно из Швейцарииуплыть во владения Мулай-Исмаила?

— Ну, я тогда ещё не знала, что такое «арматор» и кто таковэтот Мулай. Кроме того, во втором письме упоминается Святой Маврикий (SaintMaurice) и пещера, а вокруг Сен-Морица полно горных пещер. И озеро там тожеимеется, так что упоминание о плавании меня не смутило. Но ты, конечно, прав.«С.-М.» — это Сен-Мало…

— Постойте, постойте! — перебил он. — О каком это «второмписьме» вы говорите?

Тут Синтия подмигнула — это было настолько на неё непохоже,что Ника вздрогнул. Голубой глаз на миг прикрылся морщинистым веком и вновьвоззрился на племянника с весёлым торжеством. Раздался дребезжащий смех. Тётянаслаждалась минутой.

— Вот об этом.

Узловатые пальцы достали из-под скатерти заранееприготовленный конверт, а из конверта листок грубой буроватой бумаги.

— Там было ещё одно письмо на английском. Точнее, фрагментписьма. Начало отсутствует. Стоило мне прочесть первую строку — и яостолбенела. — Синтия отвела руку с листком от нетерпеливых пальцев Николаса. —Сейчас, сейчас. Только, пожалуйста, читай вслух. Доставь старухе удовольствие.Я хочу слышать, как задрожит твой голос.

Голос Николая Александровича действительно задрожал. Дажесорвался. Первая строка, начинавшаяся с середины фразы, была такая: «…но главное— вот эта детская считалка. Она поможет тебе запомнить путь к тайнику».

Как же голосу было не сорваться?

Что-то зашуршало возле локтя. Фандорин оглянулся — этопопугай сел на стол и смотрел, разинув клюв, словно тоже хотел послушать.Однако Нике сейчас было не до раритетных птиц.

Почерк был тот же, что в первом письме, только не такойровный и гладкий, словно пишущий очень торопился. Ни завитушек, ни заглавныхбуквиц в существительных, ни изящных оборотов. Язык послания казался менееархаичным, почти современным.

Впрочем, углубиться в чтение Николас не успел. Тренькнулзвонок — это батлер, согласно установленному распорядку, доставил afternoontea.

— Давайте скажем, что нам не нужно чая! — жалобно воскликнулФандорин. Мысль о том, что придётся прервать знакомство с интригующимдокументом, была невыносима. — Сейчас начнёт священнодействовать!

— Человек выполняет свою работу, — строго сказала тётя. —Надо относиться к этому с уважением. Тебе не хватает выдержки и терпения. Этоне по-английски, мой мальчик. Войдите, Джагдиш!

Возглас адресовался батлеру. Улыбчивый индиец во фраке ибелейших перчатках вкатил столик, на котором сверкали фарфором, хрусталём исеребром чашки, вазы, приборы, а посередине красовался кувшин с орхидеей

— Сервируйте чай на террасе, погода сегодня просто чудесная,— велела Синтия и прикрикнула на Нику. — Не подглядывай в письмо! Имейтерпение! Покорми пока птичку орешками.

Попугай, который ещё пять минут назад у неё был «животным»,подлежащим немедленному изгнанию, превратился в «птичку».

— На, жри, — хмуро буркнул магистр по-русски, зачерпнув водной из вазочек арахиса.

Но пернатое создание лишь мотнуло хохластой башкой и, словнов нетерпении, топнуло по столу.

— Кушай, деточка, кушай.

Синтия попробовала запихнуть орешек прямо в клюв попугаю, нотот взлетел и сел Фандорину на плечо. При этом ещё и изогнул шею, как бы пытаясьзаглянуть в листок.

— Мне не дают читать, и ты не будешь, — сказал НиколайАлександрович, убирая руку с письмом.

* * *

Продолжить чтение удалось минут через пять, когда батлерразлил чай, добавив тёте молока, а племяннику ломтик лимона.

Наконец пассажиры люкса остались на террасе вдвоём (еслисчитать попугая, по-прежнему сидевшего на плече у Ники, то втроём). Магистрпоспешно отодвинул чашку, развернул листок и начал сначала:

«…но главное — вот эта детская считалка. Она поможет тебезапомнить путь к тайнику.

Прыг-скок, прыг-скок

С каблука на носок,

Не на запад, на восток,

С оселка на брусок.

Прыг-скок, прыг-скок,

И башкой об потолок.

Вкупе с вышеприведённым рисунком считалка укажет тебе, гдеспрятано сокровище.

Знай, моя милая Беттина, что я оставляю тебе ключ кбогатству, свободе, новой жизни — всему, чего ты пожелаешь. Это мой прощальныйдар. Я же удаляюсь туда, откуда, надеюсь, нет возврата. И довольно обо мне.Лучше скажу о тебе.