До самого отплытия Ника на неё дулся. Хорошо изучив своюАлтын, он знал, что она не спит, переживает, но первой нипочём не позвонит,хоть и записала номер. Ладно, мужчина должен быть великодушным. Он сам связалсяс отелем. Оператор ответил, что миссис Фандорин велела не соединять.

Тогда Николай Александрович швырнул ни в чём не повинныйтелефон на палубу, сел на корме, свесив ноги за борт, и стал ждать рассвета.

В голове бродили мрачные мысли.

С заработком беда. У жены депрессия. Дети проблемные. Встране кризис. В мире тоже. Надеяться и рассчитывать не на что. Прожил на сетепочти полвека, а профессией, которая способна прокормить семью, так и необзавёлся. Столько лет игрался в инфантильные игры, сидя на шее у жены. И чтотеперь? Весёленькая жизненная перспектива: ждать стервятником, пока тётя Синтияпомрёт и отпишет наследство. Отвратительно!

Так угрызался и самоедствовал Николай Александрович, глядяна чёрную воду и белый след от винта. На плече осуждающе кряхтел попугай, сзадидоносилась болтовня Джордана. Покинув остров, парень будто скинул с себя злыечары. Он больше не супил брови, не кривил рот, не огрызался. Напевал,пританцовывал — в общем, радовался жизни, не заботясь, слушает его пассажир илинет. Джо рассказывал, что теперь у него всё пойдёт по-новому. Потому что удругих ребят жизнь как жизнь, а у него? По шесть месяцев в году сиди на этомсучьем Сент-Морисе. Ни дискотек, ни девчонок, ни хрена. Даже если в дождливыйсезон заведёшь хорошую подружку, будет она ждать полгода, пока ты со своимчокнутым папашей дурью маешься: в тысячный раз лезешь в одни и те же подземныедыры?

Тоска оставила магистра на восходе. На волнах затрепеталнежный свет, и сразу стало ясно, что в жизни важно, а что — ерунда.

Важно вот это: простор, океан, пробуждающееся небо,разливающееся сияние и зелёный островок справа по курсу. В мире, где существуютпейзажи подобного совершенства, стоит жить и всё обязательно как-нибудьустроится.

— Что это за остров? — спросил Николас.

— Нью-Тифельс. Название такое. Не знаю, откуда взялось.

— Тоже необитаемый?

Джо засмеялся:

— Нет. Но они чудные, тифельцы. Не такие, как все. Там совсех сторон жуткие рифы, кроме самих тифельцев никто пристать не может. Они всемежду собой родственники. У них даже язык не такой, как у нормальных людей.

— Как же они живут?

— Рыбу ловят, цацки из кораллов делают. Я толком не знаю.Никогда не бывал. У них вообще никто не бывает. Ни телека у них, ни интернета.Даже вертолётной площадки нет. Если тифельцам чего надо, они сами приплывают.

Фандорин попытался представить себе, каково это — в двадцатьпервом веке жить в полной изолированности от цивилизации. Как на космическойстанции, которая летит на далёкую-предалёкую планету, куда добираться двестиили триста лет.

Господи, каких только уголков нет на планете…

Капитан Флинт тоже смотрел на удивительный остров, царапаяНиколасу кожу через рубашку.

Внезапно он легонько коснулся клювом щеки магистра, словножелая привлечь внимание, и перелетел на мачту. Попугай изобрёл очередную игру.

Он вцепился когтями в наполненный ветром парус и сталпрыгать по нему вверх: раз, два, три, четыре. Потом спустился обратно — иснова.

Заинтересовавшись странным ритуалом, Ника приблизился.

— Ты что это распрыгался?

Попугай оглянулся на него.

— Сбррр! Сбрррр!

Проделал точно такой же трюк ещё несколько раз. НиколайАлександрович заметил, что всякий раз птица останавливается у эмблемыпарусоизготовительной компании: вышитое слово «Crown» и логотип в виде коронки.На парусине остались следы от коготков. Расстояние между ними было ровное,словно отмеренное по линейке.

— Дррр! Дррр! — сердито закричал Капитан Флинт. Опятьспустился, скакнул вверх четыре раза — прыг-скок, прыг-скок — и остановилсятак, что коронка оказалась у него прямо над хохолком.

Прямо как в считалке, со вздохом подумал Ника. И башкой обпотолок…

Где-то совсем недавно он тоже видел корону. Ах да, вколодце. Когда до дна шахты оставалось совсем недалеко. Интересно, зачем еёвырезали в камне?

Палуба вдруг покачнулась у него под ногами. В глазахпотемнело. Зато в голове забрезжил рассвет, а затем и воссияло солнце.

— Пустые сундуки… Две последние строчки… Потолок — наверху…Четыре меры длины, — забормотал магистр, стуча себя кулаком по лбу.

— Эй, мистер, вы что? — с испугом обернулся на него Джордан.

— Поворачиваем обратно, — сказал пассажир со страннойулыбкой. — Кажется, это называется «поворот оверштаг»? Возвращаемся наСент-Морис.

— За каким хреном? Вы там что-нибудь забыли?

— Да. Кое-что. Я останусь на острове. Ты не волнуйся, ждатьменя не придётся. Высадишь меня и плыви куда хочешь. У меня есть телефон.Понадобится катер — позвоню.

Парень хлопал глазами, видимо, пытаясь понять, не поехала лиу мистера крыша.

— Всё нормально, — сказал ему Ника. — Зачем же я буду житьстервятником и ждать, когда она умрёт? Пускай живёт ещё сто лет. Пускай затеетещё какую-нибудь авантюру и растранжирит все свои деньги. В случае чего окажуей материальную помощь.

— Кому? — Джо почесал затылок. — Вы о ком говорите? Вы точнов порядке, сэр?

— Оверштаг, мой мальчик, оверштаг!

Лодка круто сменила галс, поворачивая против ветра.

Прикрыв ладонью глаза, магистр наблюдал за КапитаномФлинтом. Попугаю надоело забавляться с парусом. Он придумал себе новую забаву.Растопырив чёрно-алые крылья, носился над самой волной, рассекал когтями воду.Во все стороны летели бирюзовые брызги. Получалось красиво.