Она ошеломленно покачала головой.

– Сид… глава НМП. Все, что вы говорите, в голове не укладывается… Но с этим же надо что-то делать!

– Я и делаю… что могу.

Лариса скривилась.

– Одиночный террор – это не выход! Должен быть другой способ!

– Может, и должен. Только какой? Встать на их сторону? Но для меня это не вариант.

– Постойте! Но есть же СМИ! Наша телекомпания, например. Мой спецпроект. Да если вы все расскажете…

Я посмотрел на нее с жалостью.

– Лариса, вы на какой планете живете? Думаете, вы и вся ваша шарашкина контора не под колпаком? Дайте мне закончить! – Я повысил голос, видя, что она вскинулась и собралась активно возражать. – Да, вас выпустили в эфир, но только потому, что кто-то воздействовал на вашего директора, внушив ему непреодолимое желание совершить это профессиональное самоубийство. Думаю, он же поработал и с вами, подкинув сведения, на которых вы основали свое расследование.

– Но кто? И зачем?!

– Тот, кому нужно свалить заговорщиков. Но не с вашей помощью, нет! Вы и ваша телекомпания на это не способны.

– Ну, знаете! – возмутилась Козырева.

– В том-то и дело, что знаю! Вы – всего лишь раздражитель и приманка. Ваша задача – укусить медведя, разозлить его и выманить из берлоги. Тогда за него и возьмутся охотники. А то, что от вас и вашего Мокрушина при этом пьяном деле останется, простите за каламбур, только мокрое место, их не волнует. Сделав свое дело, вы перестанете быть им нужны. Вернее, ему.

– Кому же?

– Готов поставить свой мотоцикл против пустой пачки от сигарет, что это Сид. Заговорщики для него, как он считает, – единственный серьезный противник. Их он хочет убрать. Псионические способности у него такие, что он может внушить что угодно и почти кому угодно. И, кстати, его приманка уже отчасти сработала. – Я мотнул головой в сторону связанного и все еще бесчувственного «лояльного». – За вами явился псионик заговорщиков.

– Уверены, что он от них?

– Конечно, уверен. И надеюсь, этот тип, когда очнется, нам это подтвердит… Кстати, возьмите-ка. – Я протянул ей черную бусину пси-блокиратора. – Он, конечно, под станом, но мало ли. А это хоть какая-то защита.

Видя, что она недоуменно рассматривает незнакомый ей предмет, я посоветовал:

– Прижмите к мочке уха с внутренней стороны. Он сам прилипнет.

Лариса последовала моему совету и посмотрела на меня.

– А вы как же?

– Я в таких штуках не нуждаюсь. На меня их способности не действуют.

В ее глазах сразу пламенем полыхнул профессиональный интерес.

– Кого нужно убить за эксклюзивное интервью с вами?

Шутка получилась несколько вымученной, но попала удивительно в тему.

– Убийства предоставьте мне, – без улыбки отозвался я. – Что же до интервью… Разберемся сначала со срочными делами, а там видно будет.

Сзади послышался полувздох-полустон. Я обернулся.

– Похоже, наш гость приходит в себя. Как раз вовремя!

Я придвинулся к нему. Несмотря на отсутствие на моем лице угрожающего выражения, а в руках раскаленных щипцов или других пыточных инструментов, «лояльный» даже несколько съежился и попытался максимально отстраниться. Впрочем, куда он денется, связанный?

– Стрельцов?! – словно выплюнул псионик.

Я видел, что он меня боится и ненавидит, но отнесся к этому совершенно равнодушно. Конечно, «лояльный» был врагом, но не тем, к кому я сам испытывал личную подсердечную ненависть. Это лишь инструмент в руках главных мерзавцев. Именно их я хотел достать и отыгрываться на их марионетке, служащей им скорее за страх, чем за совесть, не собирался. Я убил их уже более чем достаточно, и не всегда это было из самообороны. Воспоминания о бойне, учиненной мною в Коврове, до сих пор вызывали во мне тошнотворное чувство: уж слишком много крови. Останавливать свою вендетту я, конечно, не собирался, но все же чем меньше будет лишних жертв, тем лучше…

– Ты меня узнал, это хорошо. – Мой тон был совершенно спокойным. – Не понадобится долгих предисловий. У нас с тобой есть тема для беседы. Думаю, ты понимаешь, о чем я.

Собственно, даже я не особо понимал, чего хочу от него добиться. Я знал, что передо мной именно «лояльный», а не Новый. А следовательно, пришел он от заговорщиков. Имена боссов? Я их знаю и так. Где они сейчас находятся? Подозреваю, что псионику это неизвестно: когда кого-то отправляют на операцию с риском захвата противником, обычно стараются, чтобы он не располагал лишними сведениями. Правда, ответы на кое-какие вопросы будет полезно услышать журналистке – хотя бы для подтверждения моих слов.

– Я ничего тебе не скажу, убийца!

Он пытался изобразить на лице смелое и даже презрительное выражение, но получалось у него плохо. «Лояльный» знал, кто перед ним, знал, на что я способен, а сам без своих способностей, временно блокированных станом, чувствовал себя совершенно беспомощным.

– А вот я думаю, что скажешь. Тебе не для чего запираться. Необходимость в периодической вакцинации превратила тебя в раба. Подозреваю, новая вакцина требует инъекций гораздо чаще, чем раз в два месяца. Я прав?

В глазах псионика на миг появилось затравленное выражение, и я удовлетворенно кивнул.

– Вижу, что прав. Твоим хозяевам нужно держать вас на коротком поводке, чтоб не расслаблялись. И еще держу пари, что тебя сюда отправили незадолго до того, как тебе понадобится очередной укол.

Все-таки плохо он владел собой. Очередной взгляд на него показал, что мой выстрел наугад вновь попал в цель.

– Опять прав. Это называется мотивацией кнута. Как если бы отправляющимся на спецзадание предварительно давали медленный яд, а противоядие – только после успешного завершения. Очень практично, не так ли?

– Заткнись! – не выдержал он.

Я усмехнулся.

– Что, не нравится правда? Терпи, терпи – не ты тут музыку заказываешь. Зачем тебя послали к Ларисе Козыревой?

Он постарался гордо отвернуться. Но опять не вышло. С гордостью по крайней мере. Выглядело это жалко, но я не злорадствовал. Устал уже. От ненависти постоянной устал. Своей в основном. Да, ненавидеть проще, чем любить. Ни о чем не беспокоишься. Не делаешься уязвимым: ведь тебе сложнее причинить боль, если ты лишь ненавидишь. Через кого тебя достать, если кругом только враги? Только лично, только физически, только убить. А если тебе плевать на возможность собственной безвременной кончины? Тогда ты вообще неуязвим! Сплошные плюсы… кажется. Только привкус у всего этого мерзкий. Травишься постепенно ненавистью, потому как в больших дозах она становится ядом для своего носителя. Не для того рождается человек, чтоб ненавидеть. Чтобы любить рождается и быть любимым, вот ведь какая штука! Но когда у тебя постоянно забирают всех, кого ты рискнул полюбить, тебе просто ничего другого не остается. И мне не осталось.