Левая нога Павла тоже заскользила вперед, и Лариса затаила дыхание. Людмила не сводила с мужа глаз и пистолета, но больше ничего не говорила и не стреляла. Казалось, между супругами в этот момент установилось что-то вроде хрупкого контакта, потенциально способного даже справиться с контролем псионика. И Козырева боялась шевельнуться или издать хоть какой-нибудь отвлекающий звук, чтобы, не дай Бог, не нарушить этот контакт, в котором заключался их единственный шанс на спасение.

– Люня, – продолжал между тем Павел, – ты помнишь тот вечер в Тобольске? Мы с тобой тогда в клуб пошли, типа Новых выслеживать? Помнишь? Правда круто было? Люнь? А помнишь, о чем мы тогда говорили? Клятву нашу? Что ты мне сказала? А, Люнь?..

И тут что-то произошло. Мимолетное и неуловимое. У Людмилы поменялся взгляд. В нем появилось какое-то осмысленное выражение… полное невыразимой боли.

– Навсегда, Пуш… – с трудом выговорила она, – значит, навеки! Никаких полумер!

И не успела на лице Павла появиться робкая полуулыбка не верящего в свое счастье человека, как Людмила резким движением приставила пистолет к своему подбородку и нажала на спуск. Грохот выстрела, визг Ларисы и отчаянный вопль-рев Павла слились воедино. Людмила рухнула навзничь.

– Нет-нет-нет-нет!!! – затараторил все быстрее Павел, кидаясь к мертвой жене. – Нет, Люня!!! Что ж ты натворила, а?! – Он упал на колени рядом с телом и схватил ее остывающие руки. – Мы ж команда?! Как же так?! Как же клятва наша?! Навсегда – значит навеки!

Горе на лице этого сурового мужика потрясло Ларису. Впрочем, у нее и самой в этот момент глаза были на мокром месте. Ей и без объяснений было понятно, что Людмила, справившись на мгновение с контролем псионика, пошла на этот шаг, чтобы дать им шанс спастись. И каждая секунда промедления этот шанс убивает. Козырева кинулась к Павлу и схватила его за плечи.

– Бежим!

– Отвали! – Он дернул плечом, чтобы сбросить ее руку, но Лариса держалась цепко. – Я ее тут не брошу! Беги одна!

Может, и сбежала бы, но… одна?! Куда?! Где теперь безопасно? Опытный оперативник рядом хоть знал, что происходит, и мог, если что, защитить. А одна… Нет, только не сейчас! Ей пока слишком мало известно!

– Люда мертва, Паша! – Козыреву охватило отчаяние. – А если мы не свалим сейчас, скоро тоже станем покойниками! Или чего похуже!

Лариса помолчала и, видя, что оперативник не реагирует, пустила в ход последний аргумент:

– Не для того Люда в себя стреляла, чтобы ты здесь погиб! Когда на том свете встретитесь, она тебе таких вломит!

Лариса так и не поняла, что именно на него подействовало, но Павел резко поднялся и злым движением вытер мокрое от слез лицо.

– Прости, Люнь… Я вернусь! – Он повернулся к Ларисе. – Ладно, валим!

Они успели пробежать шагов двадцать, когда Ларису вдруг охватила резкая боль, будто судорогой свело все мышцы сразу. С криком она упала, заметив краем глаза, что с ее спутником творится то же самое. Вопреки туманящей мозг боли и деревенеющим с каждой секундой мускулам она еще сумела как-то поднять голову, чтобы разглядеть неспешно приближающуюся блондинку с пышной прической, без шапки и в сиреневом пуховике.

– Не так быстро, девочки и мальчики! – произнесла незнакомка, с удовлетворением глядя на корчащиеся у ее ног тела.

А в следующее мгновение взгляд ее стал испуганным, и хлопнул выстрел. На лбу блондинки возникло темное пятнышко пулевого отверстия, и она пропала из поля зрения Ларисы. Буквально тут же боль вместе с параличом стали отпускать. Через несколько секунд Козырева уже смогла сесть, а Павел – даже подняться на ноги. Он смотрел куда-то за спину Ларисе.

– Миха?!

– Уходим! – резко ответил голос Стрельцова. – Некогда рассиживаться!

– Люда…

– Они заплатят. – Сильные руки буквально вздернули Козыреву вверх и поставили на ноги. – Но только если сейчас мы не станем тормозить.

И в тот же миг, несмотря на боль, страх и печаль о погибшей на ее глазах Людмиле, Ларису охватило дикое, иррациональное внутреннее ликование. Не одна! Ее спасли! Не бросили! Эти двое с ней! А значит, все не так уж и плохо! И осознание этого вызвало у журналистки неудержимый поток слез, не мешавших ей, однако, резво переставлять ноги, чтобы не отстать от своих спасителей…

Питерская Зона

Шатун не гнал: торопиться ему было некуда, поскольку от окончания поездки он не ждал ничего хорошего. Проехав по Энгельса до перекрестка с проспектом Испытателей, они свернули по нему направо.

– Можно узнать, куда мы едем? – спросил Шатун.

– Нельзя! – отрезал читающий.

Примерно с полминуты после этого он молчал, но затем все же снизошел до беседы:

– Ты – болван, отживший, что сунулся сюда. На что ты вообще рассчитывал?

– На удачу, – ответил Шатун, внутренне отчасти соглашаясь с определением, которое Новый дал его умственным способностям.

– Глупец! – не изменил своего мнения читающий. – У тебя не было шансов. Любой боевой Измененный размазал бы тебя по асфальту!

– Пытались уже. И не раз. А я живой, как видишь!

– Ну, это ненадолго, – заверил его читающий. – Как только Сид получит от тебя все, что хочет, он исправит это недоразумение.

Фраза прозвучала настолько многообещающе, что Шатун проникся. И желания встречаться с этим Сидом не испытывал ни малейшего. Кстати, где-то он слышал это имя… Только где? Вроде какой-то крутой террорист из Новых. Может, даже их босс… Да, кажется, так… Шатун внутренне поежился. М-да, бывает хуже, но реже. А если бы он пошел с бубей…

Читающий, похоже, вошел во вкус разговора. Уверенный в том, что держит ситуацию под своим полным контролем, он был не прочь скоротать время за болтовней. Но Шатун это же самое время использовал с куда большим толком и как раз завершал свои приготовления. Тот, кто находится с пистолетом на заднем сиденье, ошибочно считает такое положение идеальным, но это не так. Спинка водительского сиденья скрывает многое, в том числе и манипуляции, которые проделывает сидящий за рулем. Шатун же, ведя с Измененным беседу, еще больше его отвлекал. И не просто так, для затяжки времени (оно-то как раз работало против сталкера, приближая встречу со зловещим Сидом), – у Шатуна был план. Несколько авантюрный, но вполне реализуемый.

– Ты только скажи зачем, отживший? Зачем ты пошел на это самоубийство? Хотел устроить теракт, диверсию?

– Ты не поймешь, колода бесчувственная!

Казалось, читающий даже обиделся.

– Мы многое способны понять, отживший! Даже то, чего вам никогда не постичь. Ну да ладно – когда Сид хорошенько выпотрошит твои мозги, он извлечет из них все, что нужно.

С каждой минутой встречаться с Сидом Шатуну хотелось все меньше. Но он был почти готов действовать.