Саша свернул на Герцена. Время еще в запасе было, поэтому онехал настолько медленно, насколько мог. Оля сидела рядом спокойно, глядя впередна мокрую мостовую. Но он чувствовал, как она волнуется. Все-таки сегодня вкаком-то смысле решалась ее судьба. Комиссия консерватории определяла сегодня,кому из вчерашних выпускников что светит.

– Ну вот, прикинь, – излишне бодро предположил Саша, – тебесейчас говорят: «Распределяетесь в «Ла Скала»!» Или куда там?

– В Бостонский симфонический оркестр, – подсказала Оля, и нащеках ее обозначились ямочки.

Значит – немного расслабилась.

– Во. В Бостонский. Что будешь делать? Бросишь меня, да?Поедешь в Америку проклятую? – он покосился на Олю и подмигнул памятникуЧайковского, сворачивая во двор консерватории.

– Во-первых, я хочу сольно выступать, – не без пафосазаявила Оля. – А во-вторых, никуда я от тебя не поеду, знаешь прекрасно.

– Знаю, маленькая моя. Давай, ни пуха. Я тебя жду.

Оля подставила щеку, но не тут-то было. Саша не моготпустить ее без полноценного поцелуя.

– Ты с ума сошел, Белов, – не сразу вырвалась Оля.

Он лишь улыбнулся, наблюдая, как она поправляет ничуть непострадавшую прическу.

Взглядом проводив Олю до самых дверей консерватории, Сашавышел из машины. Он пнул переднее колесо своей синей БМВ. Нет, ему непоказалось – можно чуть-чуть подкачать. Саша открыл багажник и потянулся занасосом.

– Пойдешь со мной. Быстро. – Белов почувствовал, как в левыйбок ему уперлось дуло пистолета.

– Сейчас. Багажник закрою.

– Бегом.

Ох, как Саша не любил, когда ему приказывают! Да еще и такимтоном. Но в данном случае следовало согласиться с неоспоримым доводом,упиравшимся ему теперь прямо в спину.

Рядом тормознула черная «Волга». Бросив взгляд на дверьконсерватории, Саша сделал пару шагов и опустился на заднее сиденье рядом смолодым бугаем в черной кожаной куртке. Другой, с пистолетом, втиснулся рядом,не без труда захлопнув дверь.

Выехав на Герцена, машина резко набрала скорость и рванула всторону площади Восстания. Все молчали. Говорить пока было не о чем.

Стиснутый с двух сторон «быками», Саша смотрел вперед, надорогу и увеличивающееся на глазах здание островерхой высотки. Мужик, сидевшийрядом с водителем, внимательно и с любопытством рассматривал Белова в зеркалезаднего вида. У мужика был крепкий коротко выбритый затылок и глубокий бледныйшрам на правой стороне лица – от середины лба до середины щеки.

Быстро проскочили Пресню, потом Хорошевку и уже через минутпятнадцать съехали на едва заметную дорожку, ведущую куда-то в глубинуСеребряного бора. Саша невозмутимо поглядывал по сторонам. Место было хорошее.У самой Москвы-реки.

Здесь и остановились. От воды медленно поднимался туман. Ини единого человека не было видно. Будний день. Весна, не лето.

– Пацаны, погуляйте, – приказал тот, со шрамом.

«Быки» и водитель выбрались из машины, открыли багажник иразобрали заранее приготовленные обрезки труб. Один намотал на рукукрупноячеистую цепь. «Психологическая обработка, так сказать», – про себяусмехнулся Саша.

Ну, ничего, к такому он всегда готов. Не первый день вшколе. Хотя рожи у них были все же малоприятные.

– Ну что, фраер, колись. – Меченый, наконец, соблаговолилобратиться к нему.

– Что именно тебя интересует?

– Где металл?

– У меня. Артур получит его только тогда, когда введет моегочеловека в состав учредителей, – не задумываясь – ибо это было давно принятоерешение, – высказал свою деловую позицию Саша.

– Это с какого хрена? – взвился Меченый, и шрам его заметнопобелел.

– А не надо бить по голове моего юриста, – назидательно пояснилСаша.

– Ты пришел к Артуру с наездом. – Меченый постаралсявыдержать столь же дидактичный и спокойный тон.

– Я пришел поговорить по делу. Хамить козла никто незаставлял, – спокойно закончил Саша.

– Ладно, дело прошлое, – не споря и уже вполне примирительносказал Меченый. – Верни металл, и вопрос закрыт.

– А найди! Шестьсот тонн – не иголка. Давай! – В Сашиномголосе прозвучала неприкрытая издевка.

Меченый всем своим видом теперь демонстрировал, чтоспокойный деловой разговор окончен:

– Ты отвечаешь за свои слова?

– Я всегда отвечаю за свои слова, – без тени сомненияответил Саша, крепче сжимая кулаки.

– Ну, молись, сука. – Меченый, похоже, вышел из себя,прямо-таки – выскочил. И, резко отвернувшись, взялся за ручку двери: пора былокончать со всем этим.

– Погоди, родной… Меченый с еще большим любопытством, чемпрежде, взглянул на Белова в зеркало.

– Сюда смотри, – медленным движением глаз Саша указал – кудаименно.

В Сашиной левой руке, почти уютно, как-то по-домашнемууместилась аккуратная граната.

Противопехотная. Такие ласково и нежно кличут «лимонками».Большой палец предусмотрительно был продет в кольцо. Граната находилась видеальной боевой готовности.

Меченый судорожно дернулся, а скулы у него напряглись. Шрамобозначился еще резче.

Саша, не повышая и не понижая тона, продолжал. Каждое словоон произносил четко и раздельно, словно ставил ударения – для большейдоходчивости:

– Когда меня задевают, я иду до конца. Я смертник, ты понял?– Меченый, судя по мгновенному взмаху ресниц, понял, уяснил. – Скажи «быкам»,пусть подождут, а мы поедем в город. Считаю до трех и вынимаю чеку. К едренойматери. Раз. Два… – на слове «три» Саша и вправду выдернул кольцо. Теперьдостаточно было просто разжать пальцы. Следовало к тому же признаться, чтоСашина рука ребристое тельце тяжелой и опасной игрушки уже порядком усталадержать.

Но Меченый и без Сашиных слов это понял. Он опустил стекло икрикнул:

– Пацаны, погуляйте, мы отъедем.

– Оценка «пять». Давай, садись за руль. Только не тряси – якольцо обратно вставлю. – Саша улыбнулся Меченому как лучшему другу.