– Не зря пострадал, – философски заметил Фил.

Из-за его спины вывернулся Космос – ему не терпелосьсообщить радостную новость:

– Теперь вон Пчела у нас – соучредитель в «Курс-Ин-Весте».Ты рад?

Саша очень внимательно смотрел в Юрины глаза. И только когдазаметил их ответное движение, достал из кармана халата новенькие очки в тонкойзолотой оправе и протянул их больному. Тот, левой рукой расправив дужки, струдом, чуть наискось, надел их.

– Ты же не сердишься на меня, брат? – спросил Сашаучастливо, однако его интонация и выражение глаз предполагали и ожидали лишьодин вариант ответа.

Юрист прикрыл глаза и, слабо улыбнувшись, отрицательнопокачал головой:

– Я не сержусь на вас, Саша.

Таким образом, ритуал во всех формальностях был соблюден.Сашино настроение тотчас приблизилось к точке кипения. Слава богу, поводов былопредостаточно.

– А у меня свадьба скоро, – торжественно провозгласил он. –Кстати, я вас приглашаю, – перевел он взгляд на Клавдию Семеновну.

– Спасибо, – растроганно и чуть растерянно кивнула она, всееще держа в руках букет роз и так и не пригубленный бокал шампанского.

– Жаль, тебя не будет, – сказал Саша Юре. Юре, наверное,тоже было жаль.

Расписывались в Грибоедовском, самом мод – ном и крутомЗАГСе Москвы.

Хотя новые веяния, похоже, его даже не коснулись. Видимо,регистрация жизни и смерти дело настолько консервативное, что новшества в этусферу приходят последними.

По этой простой причине гости усердно посмеивались, кто владошку, а кто и открыто, слушая торжественную речь регистраторши.

Еще не старая, но порядком утомленная существованием тетка,раскрыв огромную папку с изображением сплетенных обручальных колец,торжественно и пафосно зачитывала ритуальный текст:

– Дорогие молодожены! Помните, как поэтично сказал Энгельс:«Семья – это не просто союз любящих сердец, а главное звено в бесконечной цепипоколений, орудие эволюции, опора государства и первичная ячейка общества».

Кажется, над мудростью Энгельса не смеялась, кромерегистраторши, только еще Сашина мама. Татьяна Николаевна была абсолютносерьезна, а в глазах ее стояли слезы. Зато уж Фил с Космосом отрывались вовсю.Более сдержанно вел себя Пчела, облеченный особым доверием и ответственностью.Он был свидетелем жениха, но больше всего на свете ему сейчас хотелосьоказаться на месте Саши.

Наконец премудрости кончились. Регистраторша подняла взглядна молодых. Приближалось главное таинство гражданского бракосочетания.

– Итак, Сурикова Ольга Евгеньевна, согласны ли Вы статьженой Белова Александра Николаевича?

Оля с лукавой улыбкой покосилась на Сашу. Он слегка пожал ееладонь.

– Согласна.

– Белов Александр Николаевич, согласны ли Вы взять в женыСурикову Ольгу Евгеньевну?

– Согласен.

– Невеста, поставьте свою подпись.

Оля, подобрав подол своего воздушного платья, присела накрай кресла и расписалась. Саша поставил свой росчерк, не присаживаясь.

– Теперь свидетели…

Конечно, Пчела и тут оказался самым первым, рванув к столупрежде свидетельницы.

– Молодой человек, вы торопитесь, – с улыбкой приостановилаего регистраторша.

– А он у нас невоспитанный, – раздался замогильный голосКосмоса. Довольный собственной шуткой, Кос добавил: – Хе-хе-хе. – Ну точноФантомас, только что сбросивший с очередной крыши очередную жертву.

Гости засмеялись, а Саша с Олей, наконец, почтирасслабились. Ритуал подходил к завершению.

– А теперь в знак уважения и любви обменяйтесь кольцами.

Саша и Оля переглянулись и приступили к процессукольцевания.

– Ой, кольцо не влезает… – прошептала Оля. – Я люблю тебя.

– Тс-с, сейчас… Вот, – тоже едва слышно говорил Саша. – И ятебя люблю.

– Объявляю вас мужем и женой, – в последний раз вмешаласьрегистраторша.

Гости весело и вразнобой закричали, зашумели. Захлопалипробки шампанского.

Горько!!! Кажется, Оля с Сашей даже не заметили, какоказались уже не в ЗАГСе, а во главе праздничного стола. Классическое «горько!»не только не утихало, но становилось все настойчивее. Поцелую, казалось, небудет конца.

– Пятнадцать!! Шестнадцать!! Семнадцать!! – скандировалигости.

Под свадьбу сняли не банкетный зал, который оказался тесным,а весь ресторан «Будапешт». Столы были составлены буквой «П», во главе которойсидели новобрачные, свидетели, родственники и ближайшие друзья.

По правую руку от Саши столы занимали гости со стороныневесты. Это были солидные мужчины, декольтированные дамы, девушки и молодыелюди с утонченными манерами.

По левую руку картина наблюдалась иная. Крепкие пацаны сбритыми затылками, их смазливые, но не отличающиеся изысканным воспитаниемподруги, солидные дядьки в разноцветных пиджаках и перламутровых галстуках. Повсей видимости, это были крупные бизнесмены.

– Восемнадцать! Девятнадцать! Двадцать!.. – продолжалискандировать дружным хором все – как левая, так и правая оппозиция.

Олю надо было спасать. А то так можно и задохнуться.

– А теперь – нальем и выпьем! – прервал гостей Саша. – Поседьмой и до дна!

– Саш, я не могу больше, у меня губы болят, – пожаловаласьОля, поправляя сбившуюся фату.

– А мы притворяться будем, – заговорщицки прошептал он ей наухо.

Сашина тетка Катя, видя, что Татьяна Николаевна все никак неможет оторвать взгляд от сына с невесткой, бодро ткнула ее в бок. Она положиласестре крабового салатика и приобняла ее за плечи.

– Видел бы его сейчас отец, – вздохнула Татьяна Николаевна.

– Космос, налей-ка нам!

– Теть Кать, тетя Таня, вам красного или белого? –встрепенулся Космос.

– Знаешь, Космос, давай-ка нам с сестренкой горькой. Сынженится, как в бой уходит.