Однажды утром сын устроил такую слезно-пламенную истерику, что Рензо кинулся за Уччи, чтобы тот помог успокоить этот огонь. Но еще до того, как пришел плад, вернулась Дора, которая ненадолго отлучалась домой. Абсолютно не боясь черно-красной стены огня, она подошла к Теодору.

— Ну полно, полно, — проговорила она деловито, — хватит пугать маму. Идем-ка на ручки, малец.

Тео замолк, оказавшись в мягких руках кормилицы.

И тут мои нервы сдали. Развернувшись, я ушла в спальню, где начала давиться слезами и тихонько — чтобы никто не услышал — всхлипывать. Нереза бесшумно вошла в спальню вслед за мной, закрыла дверь и, подойдя, обняла меня.

— Тео меня не любит! — пожаловалась я сквозь слезы.

— Он еще совсем маленький и ничего не понимает, — сказала Нереза, успокаивающе поглаживая меня по спине.

— Но Доре он улыбается и за волосы трогает! А ко мне на руки не идет, сразу капризничает! Я не могу с ним справиться! Я плохая мать!

— Не говорите глупостей, эньора. Вы никогда раньше не имели дела с младенцами, поэтому вам страшно сделать что-то не так, и вы нервничаете. А вот Дора — мать пятерых детей, у нее большой опыт. И не забывайте, что у вас не обычный ребенок, а плад, и очень сильный плад.

— Вот именно… что, если я не справлюсь? Как я буду его воспитывать, если мне сложно даже сейчас?

— Вы справитесь, — уверенно сказала Нереза. Отстранившись, она достала платок и протянула его мне. — Вот, высморкайтесь. И радуйтесь, что рядом есть опытная Дора, которая помогает угомонить вашего дракончика.

Высморкавшись, я проговорила гундосо:

— Вот бы рядом был Брадо…

— Он и так рядом, эньора. Он живет в вас, в вашем сыне… Вы бы лучше подумали о своем муже.

— В смысле?

— У вас все мысли о сыне, вы только и вертитесь возле него, нервничаете из-за его огня, а Рензо внимания не уделяете вовсе. Все, что он получает от вас — вспышки раздражительности. Это нехорошо, эньора.

Рензо… я и впрямь совсем забыла о нем. Как и прежде, он всегда рядом, заботится обо мне, но с рождением сына муж ушел на второй план. Ни у него, ни у меня нет опыта воспитания пладов, ребенок для нас обоих первый, и стресс для нас обоих серьезный, но крутятся все лишь возле меня.

— Ты права, — признала я. — Надо исправляться.

— А еще вам надо корсет потуже затягивать и на прогулки чаще выходить, — заметила Нереза, оглядывая меня. — Вы хорошо схуднули, но этого мало. Вам надо вернуть силы и энергию.

Я кивнула и сходила в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Когда я вышла в гостиную, умытая, причесанная и почти спокойная, там уже были Рензо и эньор Уччи.

Последний поднялся, приветствуя меня.

— Доброе утро, эньора! Вы хорошо выглядите, — сказал он.

— Спасибо.

— Дракончик снова буйствует? — весело спросил мужчина.

— На то он и дракончик, — улыбнулась я.

— Мальчик невероятный, как и его огонь… к слову об огне. Надо бы кое-что обсудить, молодые господа, — обратился Уччи к нам с Рензо. — Не желаете пройтись по саду?

Мы желали, и через десять минут уже шли по дорожке замечательного сада, гордости владельцев гостиницы. Я уже оправилась после родов, но мне все равно было страшновато ходить, садиться, подниматься. Врач заверил, что я в полном порядке, но физически я себя здоровой еще не чувствовала. Прошел-то всего месяц…

— Брадо Гелл — пусть горит его душа в Священном огне — дал нам указания на случай, если с ним что-то случится. Вы, эньора Валерия, его наследница и дочь. Все нужные документы подготовлены и заверены. Чтобы получить все права и наследство, вам нужно появиться в Авииаране перед императором и принести ему клятву верности.

— Нам не нужно наследство.

— Дело не в наследстве… Если вы сами не прибудете в Авииаран, вас туда доставят императорские ищейки.

— Блейн… — сквозь зубы проговорила я.

— Он предупредил, что если мы не будем сотрудничать, окажемся в императорской темнице для пладов.

— Да как он смеет! — прошипела я. — Какой-то наглый гад требует, чтобы самые уважаемые плады Тоглуаны, доверенные лица самого Брадо Гелла, отчитывались перед ним?

— Именно так.

— Да кто он такой?!

— Любимчик императора, — сказал Рензо. — Он прислушивается к Блейну, и если тот наплетет про нас что-то, император ему поверит.

— Неужели нельзя заткнуть этого гада Блейна, припугнуть, чтобы рот боялся открыть?

— Припугнуть? Хотел бы я знать, как можно его припугнуть… У него на руках одни факты: ожог от пламени смерти на вашем лице, явная связь с Брадо Геллом, ваш ребенок, обладающий впечатляющей силой… Вы и нам всей правды не говорите, эньора. Откуда у вас ожог? Кто напал на вас?

— Это касается только нас, — сказал Рензо.

— Я уважаю вас и ваши тайны, эньор Мео, но я, как гарант ваших прав, должен знать всю правду. С тех пор как я увидел красно-черный огонь в храме, у меня нет сомнений, что эньора Валерия — дочь Брадо Гелла, но во всем остальном сомнений предостаточно. Вы отмечены Великим Драконом, и вам не удастся затеряться в глуши. А теперь, когда Блейн знает о вас, это и вовсе невозможно.

— Какая жалость, что его не прикончили тогда чистокровники! — прорычала я.

— Почему Блейн вызывает у вас такие сильные эмоции?

— Потому что хочет разрушить мою жизнь! Попробуйте договориться с ним и с Торе тоже.

— Торе не проблема, а с Блейном мы уже пытались договориться, и не единожды. Он не оставит вас в покое. Он считает, вы причастны к смерти владетеля Тоглуаны.

— Мало ли что он считает! Никто не обязан отчитываться перед ним! Пусть провалится!

— Тише, Лери, — мягко произнес Рензо. — Эньор Уччи прав: ты отмечена Великим Драконом. Мы только усложним жизнь и себе, и нашему сыну, и нашим гарантам, если будем скрываться и отрицать это. Я думаю, нам надо появиться перед императором и рассказать всю правду.

Рассказать правду…

Я посмотрела на мужа. Рензо тоже похудел за последний месяц и устал; под его глазами залегли тени, а взгляд померк. «Лучше подумайте о своем муже», — вспомнились мне слова Нерезы. Мой юный супруг делает для меня все, а я… я в последнее время думаю о чем угодно, о ком угодно кроме него.

— Ты прав, Рензо, — тихо сказала я. — У нас нет выбора. Придется ехать в Авииаран.

В столицу мы прибыли вечером. Я была напряжена и так устала от бесконечного плача Тео, что город, о котором столько говорят, о котором я столько думала и воображала, не произвел на меня впечатления. Шумный вокзал, толкотня, суматоха… Да и муж, оказавшись в любимом Авииаране, не обрадовался. Да и чему нам сейчас радоваться?