От чего должна отталкиваться феноменология времени? Как сформулировать проблему времени, чтобы стало возможно ее феноменологическое решение? Эти вопросы образуют фон всех тех размышлений, которые я старался развить в «Событии и времени». Здесь я хотел бы не столько подвести итог этим размышлениям, сколько обосновать их отправной пункт, заключающийся в идее такой феноменологии, которая отказалась от всякой идеи конституирования объективного времени (или времени мира), исходя от субъективной данности, рассматриваемой в качестве «наиболее первичной».

Я вновь отправляюсь от классического анализа времени, данного Гуссерлем в его «Лекциях по феноменологии внутреннего сознания времени», чтобы показать неприменимость этих понятий для осмысления времени. Цель этого анализа двояка. Вначале речь пойдет о том, чтобы поставить под вопрос саму формулировку проблемы, определяющую горизонт этого произведения, чтобы выявить те апории, которые она порождает, а через них — неадекватность всякого подхода к проблеме времени в трансцендентально-конститутивных терминах. Поскольку вопрос о времени является в гуссерлевской феноменологии вовсе не частным, а таким вопросом, в разработке которого феноменология приходит к обладанию «неким последним и подлинно абсолютным»[36] (если воспользоваться формулой «Идей к чистой феноменологии и феноменологической философии I»), то апории конституции времени не могут не иметь катастрофических последствий для всего проекта «конституции» в целом. Они должны побудить нас выйти за рамки трансцендентального анализа, каковым была феноменология с самых ее истоков. Затем речь пойдет о том, чтобы сопоставить гуссерлевскую феноменологию времени с ее метафизическими предшественниками. Сделать это необходимо не только для того чтобы показать принадлежность гуссерлевского проекта такой вещи, как «метафизика», контуры которой предстоит более точно обрисовать, но и для того чтобы, переосмысливая метафизику, найти такой подход ко времени, который был бы подлинно «постметафизическим»: дело, которое Хайдеггер задумал, но по причинам структурного характера не смог довести до конца, по крайней мере на ранних этапах своей мысли.

Следовательно, я рассчитываю на то, что мой имманентный комментарий к Гуссерлю будет чем-то иным, нежели простой экзегетикой. Я надеюсь, что он поможет нам войти в жизнь субъекта, приобщившись к «самой вещи», которая называется «время».

Всматриваясь в то, что Гуссерль называет «труднейшей из всех феноменологических проблем» — проблему анализа времени[37], я хотел бы углубиться в то, что мне кажется наиболее деликатным и проблематичным в этой деликатной проблеме. Речь идет об атемпоральности (Unzeitlichkeit), сверх-темпоральности (Uberzeitlichkeit) или даже до-темпоральности (Vorzeitlichkeit) потока абсолютного сознания, в котором содержится последняя инстанция конституирования времени. Сам по себе такой подход вовсе не оригинален. В самом деле, многие комментаторы — Герд Бранд (Gerd Brannd), Рудольф Бернет (Rudolf Bernet), Жерар Гранель (Gerar Granel), Клаус Хельд (Claus Held) и Поль Рикёр — подчеркивали апоретический характер третьей части «Лекций» 1905 года, где была поставлена проблема самоконституирования абсолютного потока, и показали, каким образом встреченные здесь трудности постепенно приводят Гуссерля сначала к отказу от схемы «содержание восприятия / восприятие» и осознанию до-объективной конституции самого потока, чтобы затем, в рукописях серии «С», разработать проблематику живого настоящего (Lebendige Gegenwärt). Вместе с тем эти и другие авторы зачастую преуменьшают серьезность проблем, поднятых в третьем разделе. Они пытаются разрешить их в своего рода спелеологической работе: следуя за самим Гуссерлем как поистине наилучшим из гидов-спелеологов, они оттачивают описание, все более погружаясь в самые глубокие и темные слои конституирования времени. Напротив, тезис, который я хотел бы здесь обосновать, заключается в том, что апория третьей части концептуальна и поэтому неразрешима, так как является следствием неадекватной постановки проблемы времени.

Приступая к анализу третьей части «Лекций» и предлагая, так сказать, ее чтение в обратном порядке, я беру на себя риск зайти слишком далеко, упростить множество гуссерлевских размышлений, упустить преимущества этой поразительной феноменологической виртуозности, этого несравненного терпения и этой тонкости в «упражнении взгляда», которыми они отмечены. Я могу лишь надеяться, что эта утрата будет компенсирована более ясной формулировкой некоторых проблем, поскольку убежден, что именно анализ проблем, а не ответов или теорий, составляет нерв философской деятельности.

Последний раздел «Феноменологии внутреннего восприятия времени» представляет собой не только углубление, но и систематическое подведение итогов всех предшествующих размышлений. Отсюда его огромное значение, подчеркиваемое Полем Рикёром. «Подлинное значение гуссерлевского исследования, пишет Рикёр, проясняется только в третьей части»[38]. Впервые Гуссерль ясно различает здесь три «степени» или «уровня» конституирования времени: «После того, как мы, исходя из очевиднейших феноменов, выделили в изучении сознания времени некоторые основные направления и различные слои, было бы полезно установить и систематически изучить различные уровни конституирования в их сущностном строении.

Мы нашли:

1. вещи опыта в объективном времени…

2. конститутивные многообразия явлений различных уровней, имманентные единства в до-эмпирическом времени;

3. абсолютный темпорально-конститутивный поток сознания»[39].

По поводу этой типологии сразу напрашивается одно замечание. Она не включает в себя принципиальное (princeps) различие между ретенцией и воспроизведением: не включает по одной простой причине, по которой и я позволю себе оставить его в стороне. Дело в том, что сама возможность воспроизведения имеет основание в ретенциальной непрерывности сознания. Но так как проблема конституирования единства потока ретенций не разрешена, проблема воспроизведения не может быть даже сформулирована на достаточно солидных основаниях; а следовательно, не может быть сформулирована и проблема конституирования единого и объективного времени, поскольку конституирование времени в первую очередь включает в себя вторичное воспоминание[40]