А потом и она разбивается вдребезги, когда одна рука мужчины опускается вниз, игриво очерчивает мое декольте, скользит жаркой змеей по моей спине и притягивает к себе, заставляя пойти на еще одну уступку и признать, что обоюдное желание — это лучше, гораздо лучше. А еще жарче, безумней, и…

— Сними их, — слышу чуть хриплый шепот, когда мне позволяют сделать единственный вздох.

Но, не давая времени вынырнуть из наваждения и понять, чего от меня хотят, джинн снова меня целует. На этот раз мягко, будто уговаривая, хотя для него это состояние и непривычно.

— Сними… — повторение просьбы, еще один вдох, и снова мои губы в сладком плену, из которого не тянет освобождаться.

Я все еще пытаюсь сориентироваться, чего добивается джинн, а он уже понимает, что я не та послушная девочка, которой всегда была в детстве, и начинает действовать сам. Ловким движением руки, никакого мошенничества, поднимает подол моего платья, скользит горячими пальцами вдоль линии моих чулок и, впитав в себя мой стон, пытается вклиниться в тот участок моего тела, где сейчас горячее всего…

Не знаю, что быстрее меня отрезвляет — легкое касание к коже или осознание, что собственно происходит, с кем я. Не знаю, как мне удается все-таки оттолкнуть от себя джинна, просто переполненного желанием — скорее всего, он просто не ожидал сопротивления, потому и позволил мне отстраниться.

Приложив ладони к щекам, смотрю куда угодно, но не в глаза мужчины, потому что просто не могу на него посмотреть! Нет, я уже понимаю, что в клубе к такому привыкли, но у меня от незнакомца так сносит крышу впервые. И впервые мне ужасно хочется снова все списать на вино, но…

В голове проясняется, и я понимаю, что не могу. Не могу, когда так, с первым встречным, даже не зная имени.

— С-спасибо, — выдавливаю из пересохшего горла. — Это было довольно… в общем, можем считать, что вы справились, но этого хватит.

Мелькает мысль: может, дать ему чаевые, и в поисках сумочки, я все-таки бросаю взгляд в сторону джинна. И застываю. Потому что кто бы подумал, что когда в глазах сильного и мощного мужчины штормит океан растерянности — это до невозможного мило?

Вот говорю ему это, но с большим трудом, потому что наконец различаю, что у него не только запах арабики, но и глаза кофейного цвета!

Не удерживаюсь и все-таки позволяю себе последнюю вольность.

Сделав вид, что поправляю на джинне рубашку, любуюсь кусочком черной татуировки — увы, она тянется так далеко, что рассмотреть ее полностью — это только избавить его от одежды.

— Да нет, — говорю, отступая от него с разочарованным вздохом, — у вас правда выходит неплохо.

Мне кажется, что шторм в глазах мужчины густеет и угрожает перерасти в ураган, но испугаться не успеваю. Слышу какой-то треск, стук, поворачиваю голову и вижу, как в комнату практически врывается Катерина, и выглядит она так, что вот здесь мне действительно становится чуточку страшно.

***

Взъерошенные волосы, которые будто долго перебирали пальцами, губы припухшие, в глазах такой лихорадочный блеск, что сейчас они напоминают два отполированных изумруда, но самое главное — блуза. Такое ощущение, что перья, которые щедро украшали ее горловину, вспомнили свою бурную молодость, загрустили и перешли в стадию линьки!

Довольно активную, кстати, потому что каждый шаг Катерины оставлял за собой маленький черный след.

— Что случилось?! — пугаюсь я.

— Нам пора, — поравнявшись со мной, она подхватывает мою дубленку и свою куртку, хватает за руку меня и в качестве прощания оставляет у ног джинна еще одно пушистое перышко.

За дверь мы практически выбегаем и тут же сталкиваемся со Светланой, успевшей заскучать у стены в коридоре.

— Наконец-то! — она бросает удивленный взгляд на блузу Катерины, но удерживается от комментария.

Честно говоря, мне кажется, ее больше волнует не то, что случилось с моей подругой, а то, как она могла довести дизайнерские вещи до такого убогого состояния. Но на этот раз я с выводами не тороплюсь.

— Идемте! — командует Светлана.

Мы успеваем сделать всего несколько шагов, как замечаем в проеме мужчину, который очень жаждал, чтобы мы его развлекли.

— Ух ты! — он восхищенно разводит руками и расставляет в стороны ноги, тем самым почти полностью перекрывая нам выход.

— Конфликты нам не нужны, — тихо бормочет Светлана и, вопреки воинственным уверениям Катерины, что она с готовностью потопчется каблуками по его ногам, разворачивается обратно.

— Каблуками… Хотя бы к сапогам прояви уважение, — слышу я возмущенный шепот нашего проводника.

Катерина бросает взгляд на юбку Светланы, но придраться там не к чему — даже разреза того уже нет. В полном молчании мы довольно скоро снова оказываемся в помещении с лампой и мрачным охранником. Нам дают пару минут на то, чтобы одеться, а потом выставляют на холод, обозревать все те же густые кусты.

Едва мы выбираемся на освещенную дорожку, и я открываю рот, Катерина качает головой и просит:

— Лучше не спрашивай!

Я честно держусь пару минут, пока мы безуспешно пытаемся поймать попутку в ночном городе и снова бросаю взгляд на подругу.

— Потом расскажу, — сдается она. — Сейчас я просто не в состоянии!

— Случилось что-то плохое? — выпаливаю я, замечая, что скоро мимо нас проедет машина полиции.

— Я бы так не сказала, — уклончиво отвечает Катерина.

Не вдохновленная ее ответом, я становлюсь впереди нее с твердым намерением все-таки остановить полицейских.

— Оля! — подруга вовремя хватает меня за руку и, когда я оборачиваюсь, тяжело вздыхает, еще чуточку медлит, а потом признается: — Если хочешь знать точно, это было порочно и феерично!

— Они что, при тебе…

— Нет, — она прячет взгляд за ресницами, — они при мне… и со мной.

И тут я понимаю, что мы с джинном в сравнении с развратными Алладинами и белокурой Жасмин вели себя более чем прилично! И совершенно не понимаю, почему Катерина прямо сама не своя — да, опыт необычный, но у кого хоть раз не возникало такой фантазии? К тому же, сейчас у нее отношений нет, так что она имеет право делать любые глупости. Хотя бы для того, чтобы потом, в глубокой старости, было не так скучно вязать носки для внуков и тапочки для кота.

— Я правильно понимаю, — заставляю подругу проговорить вслух то, что ее беспокоит, — ты «натирала лампу» одновременно двум Алладинам?

— Нет, — на ее губах наконец-то появляется улыбка, а глаза перестают рассматривать скучный асфальт. — Просто… мы целовались. Это было так неожиданно! Я была уверена, что они хотят это сделать между собой, а я только посмотрю и уйду, а потом…

— А потом? — подначиваю выкорчевать занозу из себя окончательно.