После Гражданской войны отель «Нимиц» вновь стал процветать в качестве регулярной станции для дилижансов. Капитан Нимиц правил своим заведением с энергией и пылом, иногда граничащими с хулиганством. Любимой его проделкой было — спрятать столовое серебро из отеля в багаже отъезжающего гостя, а затем организовать погоню за «вором» и вернуть его в отель для инсценированного суда. Подобное обращение с постояльцами вряд ли сошло бы с рук современному владельцу отеля, но шуточки Нимица были вполне в духе времени для краев, весьма удачно названных Диким Западом.

Нимиц был и мастером техасского искусства плести небылицы. Высмотрев брезгливого на вид гостя, с наслаждением уплетающего знаменитую фирменную копченую колбасу, капитан Нимиц присаживался к нему за столик и начинал рассказывать байку, которую специально приберегал для гостей со слабыми желудками. Он говорил, что прошлым летом возле города была перестрелка, после которой остался неопознанный труп. По вещам покойника в конце концов установили, что у него есть жена в Нью-Йорке. Ей Нимиц якобы послал телеграмму, спрашивая, что ему сделать с телом. А женщина, по его словам, ответила, что хочет приехать и опознать останки мужа.

Дело якобы было в августе, и сохранить тело в холоде не имелось никакой возможности. И Нимиц сделал все, что оказалось в его силах, — подвесил труп в коптильне рядом с колбасами. Поезда из Нью-Йорка шли медленно и нерегулярно, и вдова добралась до Фридрихсбурга очень нескоро. К тому времени тело ее мужа, разумеется, как следует прокоптилось. Увидев его, вдова заявила, что это никак не может быть ее муж, потому что тот был белый, а не негр. Нимиц же объяснил ей, что если она не опознает тело, то не получит страховку. Присмотревшись, вдова все же опознала тело супруга и увезла его домой.

Нимицу редко удавалось рассказать эту байку до победного конца, потому что впечатлительный гость, внезапно побледнев, выбегал из комнаты гораздо раньше.

Чарльз Генри плавал по морям совсем недолго, да и то юнгой, однако его рассказы о тех временах постепенно становились все красочнее, пока все не уверовали, что он действительно когда-то был настоящим морским волком и капитаном торгового корабля. Количество внуков, слушавших дедушку Нимица с широко раскрытыми глазами, постоянно росло, и он скармливал им настолько потрясающие небылицы, что они постоянно ходили за ним по пятам и требовали продолжения. Дедуля объяснил им, что никогда больше не сможет выйти в океан.

— Я отвернулся от моря, — поведал он, — а после такого уже никогда нельзя подниматься на борт корабля. Иначе море проглотит тебя в наказание.

Позднее, позабыв об этих словах, капитан Нимиц отправился морем в Нью-Йорк. А по возвращении объяснил внучатой мелюзге, ужасно боявшейся, как бы дедулю не проглотило море:

— Я упросил море о прощении и пообещал ему одного из своих внуков, который станет адмиралом.

Из поездки в Нью-Йорк капитан Нимиц привез еще одну байку в назидание гостям и соседям. Он рассказал, что пошел в Нью-Йорке в театр, где во время спектакля увидел поразительно реалистичную сцену пожара. Вернувшись в гостиницу и поднявшись на несколько этажей в свой номер, он никак не мог выбросить эту сцену из головы.

«Черт подери, — подумал он, — ведь моя комната так высоко над землей. А ну, как в гостинице случится пожар?»

Он улегся в постель, но никак не мог заснуть, думая об увиденном в театре и возможности пожара в гостинице. Наконец он встал, прибавил света в газовом рожке и впервые увидел под окном моток веревки, а рядом табличку «Пожарный выход». От этого зрелища у него сразу полегчало на душе, но он тут же подумал, что ему еще больше полегчает, если он проверит все на деле. Поэтому он открыл окно, сбросил вниз незакрепленный конец веревки и стал по ней спускаться, даже не удосужившись снять ночную рубашку и переодеться, так как был уверен, что в темноте его никто не увидит.

Во двор он спустился достаточно легко, зато забраться обратно оказалось гораздо труднее. Поднявшись на несколько этажей, он быстро устал, и добраться до своего окна у него не хватило сил. Совершенно выдохшись, он влез в открытое окно этажом ниже, и его немедленно встретил женский визг. Пришлось торопливо вылезать и снова спускаться во двор.

К тому времени этот визг поднял на ноги всю гостиницу. Вспыхнул свет, открылись окна, постояльцы выглядывали во двор, где дедулю Нимица ярко освещал свет из распахнутых дверей. Из гостиничного салуна повалили засидевшиеся выпивохи, увидевшие во дворе бывшего техасского рейнджера в ночной рубашке. Его тут же затащили в бар и заставили поставить всем выпивку.

Эта байка потрясла слушателей во Фридрихсбурге до глубины души, но Нимиц так никогда и не сумел удовлетворительно объяснить, в каком таком кармане ночной рубашки он отыскал деньги, чтобы заплатить за выпивку.

Несмотря на все свои причуды и небылицы, Нимиц пользовался уважением и любовью соседей, выбравших его школьным казначеем и членом экзаменационной комиссии для школьных учителей округа Гиллспай. В 1891 году, когда годы несколько укротили его неистовый дух, а соломенные волосы и борода обрели почтенную седину, его выбрали в законодательное собрание штата Техас.

Самым необычным из четырех доживших до совершеннолетия сыновей общительнейшего капитана Нимица был тихий и замкнутый Честер Бернард. Голубоглазый, с льняными волосами, он обладал утонченной внешностью поэта и был настолько скромен, что про него на семейных сборищах частенько забывали. Юноша хрупкого сложения, он имел слабые легкие и пораженное ревматизмом сердце. Желая поправить здоровье, он стал ковбоем и помогал гонять скот из Техаса в Небраску.

Врачи посоветовали Честеру никогда не жениться, но он влюбился в Анну Хенке, дочь мясника Генри Хенке. Анна, несмотря на свою хрупкую красоту, унаследовала силу воли и характер семейства Хенке. Старшая из двенадцати детей, она по необходимости научилась принимать на себя ответственность. Анна пользовалась популярностью и не испытывала недостатка в ухажерах, однако приняла предложение руки и сердца от застенчивого юного Честера. Наверное, его хрупкость воззвала к ее сильному материнскому инстинкту. Как бы то ни было, они поженились в марте 1884 года, когда Честеру Бернарду было 29 лет, а Анне едва перевалило за двадцать. А пять месяцев спустя Анна стала вдовой, к тому же беременной.

В начале беременности Анна жила в родительском домике напротив отеля «Нимиц», в крошечной спаленке на первом этаже. Здесь же с помощью повитухи Лизетты Мюллер она 24 февраля 1885 года родила мальчика с такими же, как у покойного отца, светлыми волосами. Анна назвала сына Честер Уильям. Ему и предстояло стать знаменитым адмиралом.

Капитана Нимица настолько взволновало приближающееся рождение внука, что он позабыл опустить на мачте отеля флаг, поднятый 22 числа в честь дня рождения Джорджа Вашингтона. Близость дат рождения президента Вашингтона и адмирала Нимица отмечали многие, но у Анны Нимиц в голове была другая дата. Для нее малыш Честер стал «моим сыночком-Валентинкой»[10].