«Мы едем через запад Иллинойса, — начал он, — по красивой сельской местности с фермами и широкими полями до самого горизонта».

Чтобы скрасить монотонность долгой поездки через равнины, Нимиц и Ламар во время редких остановок выходили и прогуливались по станционным платформам. Перед одной из таких остановок адмирал, направляясь к выходу, зашел в туалет. Следом по вагону прошел проводник, привычно запирая туалеты перед станцией. Он запер Нимица, не проверив, занят ли туалет. Поэтому когда «мистер Фримен» собрался выйти, это ему не удалось. Более того, когда поезд отошел от станции, проводник забыл отпереть дверь туалета.

Адмирал стучал в дверь — тщетно. Столь же безуспешными оказались и его попытки отпереть дверь изнутри. Он создавал и устанавливал оборудование на кораблях, был национальным авторитетом по дизельным двигателям, но этот замочек оказался сильнее его. Ирония судьбы — будущий командующий Тихоокеанским флотом оказался заперт в туалете площадью два на четыре фута. Нелепость ситуации оказалась сильнее его чувства юмора. Целых пятнадцать минут вспотевший адмирал то ковырялся в замке, то молотил в дверь.

Наконец проводник, шествуя по узкому коридору, услышал стук. Вынув ключ, он отпер дверь и немедленно оказался лицом к лицу с разъяренным «мистером Фрименом». Проводник презрительно взглянул на того, кого считал просто туповатым гражданским средних лет.

— Слушайте, — сказал проводник с жалостью к тупице, — когда вы внутри, то можно в любой момент выйти, сдвинув эту задвижку.

— О, вы так полагаете? — осведомился Нимиц. — Прекрасно. Тогда попробуйте сами. Дайте-ка мне ключ и зайдите внутрь.

Нимиц закрыл дверь и повернул ключ, оставив проводника столь же беспомощным, каким только что был сам. Вернувшись в свое купе, адмирал пятнадцать минут сосредоточенно читал отчет. Затем встал и, покручивая па пальце ключ от туалета, подошел к двери и выпустил взмыленного проводника, совершенно обессилевшего от стука и криков. Нимиц возвратился в купе уже в приподнятом настроении, а со временем стал вспоминать это событие, включая собственные переживания, как весьма забавное. А его коллекцию юмористических историй, которые он охотно рассказывал, пополнил еще один анекдот.

В воскресенье днем, проезжая через Нью-Мексико, адмирал снова написал жене:

«Я прекрасно выспался и проснулся весьма свежим, но, проведя весь день за чтением отчетов и расчетами, уже не смог сохранить хорошее настроение. Наверное, мне полегчает, лишь когда я прибуду на место и преодолею первоначальный шок.

Во вчерашней вечерней газете написано о назначении Кинга главнокомандующим ВМС, и он, очевидно, заменит Старка в том, что касается операций. Ингерсол стал командующим в Атлантике. Какая мощная всеобщая перестановка в верхах! В любом случае, я убежден, что на Тихом океане еще долго будет происходить гораздо больше боевых действий, чем в любом другом месте.

Ламар продолжает служить для меня великим ободрителем. Надеюсь, что погода будет благоприятная и не задержит мой отлет».

В Лос-Анджелесе адмирал и Ламар расстались. Лейтенант поехал обратно в Вашингтон, а Нимиц — в Сан-Диего, прибыв туда к концу дня 22 декабря. Там его встретил кэптен Э. Роберт Андерсон, пребывающий в несколько возбужденном состоянии. Не обнаружив «мистера Фримена» в первой и второй секциях прибывающего поезда, Андерсон обратился к начальнику станции и получил заверения, что все вагоны из Лос-Анджелеса поданы[7]. Кэптен уже собрался было прийти к выводу, что с адмиралом произошло какое-то несчастье, когда, опровергая информацию начальника станции, к перрону подкатила хвостовая секция поезда, а вместе с ней и пропавший «мистер Фримен». Андерсон, призванный из запаса журналист, отвез Нимица на машине в Сан-Диего, в дом контр-адмирала Эрнеста Гюнтера.

Гидросамолет «Каталина» уже стоял наготове, чтобы перебросить адмирала Нимица в Перл-Харбор, но ее отлет задержал налетевший с юго-востока шквал. Самолет попытался взлететь 23 декабря, но резкий порыв ветра ударил его в крыло, двигатели накрыло волной и взлет пришлось прервать. Утром следующего дня ветер начал стихать, и вылет оказался возможен.

Утренние газеты объявили, что враг высадился на острове Уэйк, но моряки и морская пехота продолжают сопротивление. Адмирал Нимиц стал гадать, что же задерживает спасательный отряд, который к этому времени уже должен был достичь атолла.

Перед отлетом Нимиц успел написать несколько строк для жены, завершив письмо такими словами: «Я очень надеюсь, что смогу оправдать высокие ожидания — твои, президента и Департамента. Я искренне обещаю сделать все, что в моих силах. И очень сожалею, что не смогу добраться до ПХ быстрее, чем там окажется комиссия [Робертса]».

«Каталина» с Нимицем на борту взлетела в 4 часа дня. Адмирал посчитал необходимым извиниться перед экипажем за то, что разлучает их с семьями в канун Рождества.

По соображениям безопасности самолет адмирала Нимица не направился сразу к острову Оаху в Гавайском архипелаге. На рассвете рождественского утра он вынырнул из облаков над соседним островом Молокаи, где его встретило звено истребителей и сопроводило в Перл-Харбор.

Продрогший и полуоглохший от рева двигателей, адмирал почти весь полет не спал. Когда самолет стал делать круг перед посадкой, он взглянул вниз и сквозь моросящий дождь увидел жуткое зрелище. Восточная гавань, главное место якорной стоянки флота, покрывала черная нефтяная пленка. Линкор «Оклахома» и корабль-цель «Юта» лежали вверх днищем, а минный заградитель — на боку. Неподалеку на мелководье стоял, уткнувшись в дно сильно поврежденный линкор «Невада». Линкоры «Калифорния», «Вест-Вирджиния» и «Аризона» затонули, от них виднелись над водой лишь палубы с почерневшими и искореженными мачтами.

В 7 утра, точно в назначенное время, адмиральский самолет коснулся воды и через несколько минут остановился. Когда дверь распахнулась, в ноздри ударила вонь разлитой солярки, обугленного дерева, горелой краски и обгоревших разлагающихся тел. К самолету подошел вельбот, измазанный соляркой снаружи и изнутри. Нимиц, все еще в гражданской одежде, с некоторой брезгливостью спустился в грязное суденышко и пожал руки встречающим — контр-адмиралу Патрику Беллинджеру, командующему морской авиацией на Гавайях, и кэптенам Уильяму У. Смиту и Гарольду Ч. Трейну, начальникам штабов у адмиралов Киммеля и Пая.

Нимиц сразу задал главнейший для него вопрос:

— Какие новости по поводу осады острова Уэйк?

Когда ему сказали, что спасательная экспедиция была отозвана, а остров Уэйк сдан, он некоторое время молчал.

Дорога до берега оказалась печальной. Ветер гнал волну, упорно моросил дождь. Все четверо с трудом удерживались в вельботе стоя, боясь упасть и испачкать одежду. В ответ на вопрос Нимица кэптен Смит пояснил, что в гавани много катеров и шлюпок, потому что они вылавливают раздувшиеся тела моряков, все еще всплывающие на поверхность. Наступило еще одно долгое молчание.