– Прямо чудо, – сказал мой брат.

– Ага, чудо, – сказал другой брат. – Ладно, мы говорили про затрещины, которые им надаем.

– М-м-мда, про затрещины. – Мы посмотрели в дальний конец луга, на краю которого мы сидели. Ходить по нему нам запрещалось: фермер злился, когда топтали его траву. Мы всматривались в куст бузины на той стороне луга: под ним было устроено что-то вроде шалаша. Мы решили, что это и есть шалаш, а самое большое отверстие в кусте – вход.

– Вон они, все трое, – сказал один брат. И точно, три фигурки по очереди ныряли в дыру с какими-то вещами под мышкой и выныривали оттуда без вещей.

– Белье они там, что ли, развешивают, – сказал другой брат.

– Смех на палочке, – сказали мы.

С этими мальчишками мы не были знакомы. Мы знали, как их зовут, но произносили их имена всегда так, будто сплевывали, и только старший брат однажды с ними поговорил, но разговор был коротким. Можно сказать, даже не разговор, а переругивание.

Про эту троицу рассказывали крутые истории. Некоторые истории были героические, например про таксу в водосточном желобе. Мы сами охотно пересказывали их дальше, причем так, будто все видели своими глазами. Но в основном эти истории сводились к рассказам о поджогах, разбитых стеклах и драках, так что мы по сравнению с ними были просто ангелы.

– С какой веревки они украли эти простыни? – спросил один брат.

– Они тащат все, что плохо лежит, – сказал другой брат.

– А за это полагается по морде, – сказали мы.

Мы встали с травы, отряхнули брюки от земли и сухих листочков и сжали кулаки, глядя на куст бузины. «А ну, выходите, – думали мы. – А ну, давайте!» Хотелось прокричать им хором, через луг, самые ужасные ругательства, какие вертелись на языке. Но мы сдержались.

Скворцы опять прилетели, нас обдало ветром от сотен пар крыльев. Небо над головой вскипело, и трава на лугу будто полегла от мелькающих теней.

– Осторожно, – предупредили братья. – Сейчас скворцы наедятся черешни до отвала, и с неба кое-что посыплется на землю. Причем не косточки и не горох. Ох-ох, вот бы это были деньги!

Мы расхохотались, а тут еще другой брат сказал: жалко, что скворцы не ослы. Мы прямо умирали со смеху, хлопали себя по бокам, представляли летящих по небу ослов, тыкали пальцами в бузину на той стороне луга и описывали, как эти ослы уделают шалаш.

Вдруг мы все разом умолкли. Потому что до нас донеслась ругань. Мы не верили своим ушам и глазам. По лугу, по траве, размахивая руками, к нам шли бедолаги. Они жестами показывали, что сейчас произойдет с нашими шеями, а словами описывали, какого цвета у нас будут лица и как изо рта вывалится язык.

Мы с братьями переглянулись. Чего это они?

– Завидуете! – крикнули бедолаги. – Завидуете нам!

– Завидуем? – переспросили мы, когда они все трое остановились перед нами.

– Еще как, – подтвердили они. – Думаете, мы не видели, как вы на нас пялитесь?

– Ха, – сказал один из моих братьев и прищелкнул языком. – Мы и думать не думаем на вас пялиться.

– Ах, не думаете? – сказали все трое бедолаг разом.

Они не боялись наших затрещин. Они прищелкнули языком так же, как мой брат, и сказали, что нечего, мол, за ними подглядывать, стройте, мол, свой собственный шалаш.

– С чего бы мы за вами подглядывали! – сказал брат и опять прищелкнул языком, в точности как в первый раз. – Мы смотрим только на важные вещи.

И мы с братьями все вместе принялись презрительно ухмыляться, а это, в сущности, то же самое, что надавать затрещин, тем более что наши ухмылки подкреплялись смехом целой стаи скворцов. Скворцы только что совершили налет на черешневый сад и съели там много-много черешен.

Летом мы жили над небольшим магазинчиком самообслуживания, в котором продавалось все на свете. Для мамы это было очень удобно, не надо далеко ходить за продуктами. Но почему-то родители не понимали, что снять детям такую дачу – все равно что привязать кота к колбасе. Потому что жить два месяца прямо над стеклянными шарами, заполненными конфетами, ловить всевозможные сладостные ароматы и не попробовать – это адская мука.

– Кто попадется, пусть пеняет на себя, – предупредила мама в самом начале каникул.

В первую неделю мы занимались разведкой местности к востоку и к западу от нашего дома. С одной стороны в пределах нашей досягаемости, как бы далеко мы ни ушли, тянулись дюны, а с другой – большие дома, где жили люди, одетые в костюмы для гольфа. На севере находилось море, а на юг нам запрещалось ходить, потому что там была дорога. На этой дороге, говорила нам мама, каждый год под трамвай попадает по ребенку, и будет очень некстати, если кто-нибудь из нас превратится в сообщение в газете.

– Кого увижу по ту сторону дороги, пусть пеняет на себя, – сказала мама.

В головах у нас была карта, на которой магазинчик был центром нашего летнего мира, а все остальное располагалось кругом. И в этом мире мы чувствовали себя как дома.

Но через неделю к нам неожиданно привезли Бааков – погостить. Мы смотрели на них, как на собачонок, которых нам подбросили из проезжающей машины. Для них тут не было места, на нашей карте были только мы сами – один брат посередине, остальные вокруг.

– У нас есть правила, – сказала Баакам наша мама. – Кто их нарушит…

– …пусть пеняет на себя, – закончили мы хором.

– Вот именно, – кивнула мама и пошла вниз – купить молока в магазинчике.

А мы остались все вместе в тесной комнате.

Грегори Баак вздохнул. По его лицу можно было прочитать, что ему уже скучно, он не ждет от нас ничего интересного и вообще предпочел бы жить один. Губы у него были плотно сжаты, а по глазам видно, что он всегда ищет приключений – и находит. А если приключений нет, то находит что-нибудь другое. Мы невзлюбили его с первой минуты. А Фелисити Баак вообще возненавидели. Это же девчонка!

– Не думай, что мы в восторге, что вы тут будете две недели сидеть у нас на шее, – произнес мой брат.

– Я как раз собирался сказать тебе то же самое, – ответил Грегори.

Мы рыскали по комнате, присматривали местечко, где брат с Грегори могли бы выяснить отношения.

– А давайте повежливее, – вдруг сказал брат, изображая рукой, как открывается и закрывается рот. – Как-никак господин Баак к нам только что приехал.

– Да, давайте повежливее, – тотчас откликнулся Грегори. – Господин Баак у вас долго не прогостит.

Мы прямо ахнули от удивления и задышали часто.

– Ладно, это было неудачное начало, – сказал брат. Обвел нас взглядом и заявил, что сейчас попробует начать по-хорошему. – Спокойно. Мама сказала, что ты можешь спуститься в магазин и взять себе горсть конфет. Но только при условии, если будешь есть их на той стороне дороги. Она сказала, так можно.