— Ничего, я справлюсь. Отец любит Обри. Просто обожает ее. А именно это имеет значение.

— Это несправедливо по отношению к тебе. Твой отец хороший человек, Грейс, но он несправедлив к тебе.

— Я подвела его. — Она встала, вытирая руки скомканными салфетками. — И против этого не возразишь.

— Просто вы оба слишком гордые, — высказал свое мнение Этан. — Ни он, ни ты не хотите сделать первый шаг.

— Может быть. Но я очень дорожу своей гордостью. — Грейс швырнула салфетку в урну. — Этан, мне пора домой. У меня миллион дел, и раз уж выдалась пара свободных часов, лучше поспешить.

Этан сам не любил разговаривать о личном и не стал уговаривать ее остаться, но удивился тому, как сильно хотел этого.

— Я отвезу тебя.

— Нет, я хочу пройтись. — Она даже умудрилась выдавить вполне естественную улыбку. — Спасибо за помощь, Этан, и за мороженое. Я завтра уберу ваш дом. Пожалуйста, не забудь напомнить Сету, что белье складывают в корзину, а не бросают на пол.

Грейс поспешила прочь и, только когда оказалась достаточно далеко от Этана, замедлила шаг… и потерла ладонью грудь, чтобы утихомирить взбунтовавшееся сердце.

За всю свою жизнь она любила только двух мужчин, и, похоже, ни одному из них она не нужна так, как они нужны ей.

Этан ничего не имел против музыки, любой музыки. Благодаря Куинам его музыкальные пристрастия были почти не ограничены. В их доме музыка звучала часто. Мать прекрасно играла на пианино и с равным энтузиазмом исполняла и Шопена, и Скотта Джоплина. Отец любил скрипку, и Этан тоже полюбил ее. Ему нравилось, что скрипка может передать самые разные настроения.

Однако, когда он сосредотачивался на работе, то считал аккомпанемент излишеством. Он любил работать в тишине, но, появляясь на верфи, Сет всегда включал радио, и включал его на полную громкость. Чтобы сохранить мир, Этан просто минут через десять отключался от грохочущего рок-н-ролла.

Все швы корпуса яхты уже были законопачены. Эта работа требовала много труда и времени, и, надо признать, Сет очень помог. Никогда не помешает лишняя пара рук, а им она точно необходима. Правда, если мальчишка начинал ворчать, то мог переплюнуть Филипа.

Этан и от этого отключался… чтобы не сойти сума.

Он надеялся закончить обшивку палубы до пятницы. Если повезет, то в выходные — с помощью Фила — он займется каютой и кокпитом[3].

Сет ворчал и когда шлифовал детали, но результаты были вполне приличными. Всего пару раз пришлось заставить его дошлифовать несколько планок. И Этан терпеливо отвечал на все вопросы Сета, хотя этих вопросов у парня был миллион, и если он начинал их задавать, то остановить его было практически невозможно.

— Для чего та доска?

— Для кокпита.

— До этого еще далеко. Почему вы ее уже сделали?

— Чтобы не было пыли перед тем, как начнем лакировать.

— А вся остальная дрянь?

Этан посмотрел вниз на Сета, хмуро уставившегося на кучу заготовок.

— Детали каюты, поручни и трап.

— Слишком много всего для одной дурацкой лодки.

— Будет еще больше.

— Почему этот парень просто не купил готовую яхту?

— Ему понравилась первая лодка, которую я ему сделал. Большая удача для нас, разве не так? На его деньги мы начнем собственное дело, а он расскажет своим высокопоставленным друзьям, что яхта спроектирована и построена специально для него. Это будет хорошей рекламой.

Сет взял новый кусок наждачной бумаги и снова принялся за дело. В общем-то, он ничего не имел против. Ему нравились запахи дерева и лака, и даже льняного масла. Просто он не хотел в этом признаваться.

— Мы уже целую вечность сколачиваем деревяшки, — проворчал он.

— Меньше трех месяцев. Чтобы построить такую яхту, многие тратят год, даже больше.

У Сета отвисла челюсть.

— Целый год! О боже! Не может быть.

— Успокойся, мы справимся быстрее. Как только Кэм вернется и подключится к нам, дело пойдет быстрее. И ты будешь больше помогать, когда занятия в школе закончатся.

— Уже закончились.

— Что?

— Сегодня. — Теперь Сет ухмылялся во весь рот. — Свобода.

— Сегодня? — Этан нахмурился. — Я думал, что надо ходить еще пару дней.

— Не-а.

«Видимо, я потерял счет времени, — подумал Этан, — а Сет не привык добровольно расставаться с информацией».

— Ты получил табель?

— Да. Меня перевели. Я все сдал.

— Давай посмотрим как. — Этан отложил инструменты и вытер ладони о джинсы. — Где табель?

Сет пожал плечами и продолжил шлифовать планки.

— Там, в рюкзаке. Подумаешь, ничего особенного.

— Давай посмотрим, — повторил Этан и наклонился за листком бумаги, который неохотно принес ему Сет.

Заметив бунтарское выражение лица мальчика, Этан решил, что новости будут отвратительными, и у него засосало под ложечкой. «Необходимое нравоучение, — подумал он мысленно вздыхая, — будет чертовски неловким для нас обоих».

Изучив отпечатанный на компьютере табель, Этан сдвинул кепку и почесал затылок.

— Все «А»[4].

Сет снова дернул плечом и сунул руки в карманы.

— Да. Ну и что?

— Я никогда раньше не видел табеля с одними отличными оценками. Даже у Филипа попадались «В», а иногда и «С».

Сет и так был смущен, но теперь испугался, что его назовут зубрилой.

— Подумаешь! Ничего особенного. — Он протянул руку за табелем, но Этан замотал головой.

— Как это — ничего особенного? — воскликнул он, но, глядя на помрачневшего Сета, понял, в чем дело. — У тебя хорошие мозги, и ты должен гордиться ими.

Мозги в голове — не моя заслуга. Гораздо важнее уметь что-то. Водить судно, например.

— Если у тебя хорошие мозги и ты умеешь ими пользоваться, ты можешь научиться чему угодно, — Этан аккуратно сложил табель и сунул его в свой карман. Он найдет перед кем похвастаться успехами Сета. — Думаю, надо отметить это пиццей или еще чем-нибудь.

Сет прищурился:

— У нас есть сандвичи.

— Для такого случая сандвичи не годятся. Первый табель Куина с одними отличными оценками надо отметить по меньшей мере пиццей.