Выпили и замолчали.

– Ну, вы похожи на Димку, ужас. Прямо как переодетый Димка лет десять тому назад. Знал бы, что у него такая сестричка, подождал бы жениться, – сказал Васька помягче, чем все предыдущее.

– Да он и сам не знал, – откликнулась Дин, явно подлизываясь.

– И как же вы нашли друг друга?

– Мир тесен, слой тонок… Эмиграция не такая обширная. У нас же одна фамилия, общие знакомые… Все, как в остросюжетном фильме…

– Так не бывает, – отрезал Васька.

– Конечно, не бывает, но что же теперь делать? – в извиняющейся манере ответила Дин.

– Ты хочешь сказать, что готов сесть за стол со своей сучкой и моим подонком? – деловито спросила Ёка.

Все опять обвалилось в паузу, и я снова решила никого из нее не вытаскивать, в конце концов, сами большие. Эта моя идиотская привычка предупредить, предостеречь, подстелить соломки, сделать за других самой, а потом получить «спасибо, тебя никто не просил», здорово мне надоела. А ведь действительно, не просили, а на тонкой струне «еще не прошу, но уже пользуюсь» за мой счет сыграны судьбы.

– Дело прошлое. Даже интересно, – задумчиво произнес Васька.

– Серчишко-то не екнет? – поддела Ёка.

– А кто его знает? – ответил Васька в манере «не твое собачье дело».

– Значит, Василий, вы готовы? – встрепенулась Дин.

– Димка-то не женился? – вдруг спросил Васька.

– Нет. Не женился, увлекся духовным опытом, стал кришнаитом, – почтительно-заученно ответила Дин.

– Тьфу, русский человек и стал кришнаитом! Напрасно. Очень вы на Димку похожи, – сообщил Васька многозначительно.

– Ну если Васька согласен, то мне сам Бог велел, я тоже согласна! – выкрикнула Ёка радостно.

– Значит, нет проблем, – выдохнула Дин. – Когда?

– Завтра вечером. Я приглашаю всех на ужин. И лучше не в ресторане, а в этой квартире, – пропела Дин.

– Только без меня, – сказала я.

– А ты-то что? Ты ж их главная сводня! – удивилась Ёка.

– Делите деньги сами, я отказываюсь от своей доли, – сказала я.

– Не, ну я не поняла, на чем вы расплевались, Тихоня всю жизнь кричал: «Ирка мне как сестра»! – наезжала Ёка.

– Нет, уж ты скажи почему? Мы тут все не чужие, – добавил Васька. Дин тактично молчала и грызла шоколад.

– Да вы и так все понимаете… Ну Пупсик меня держала на чувстве вины, вот она такая маленькая, слабенькая, ранимая, зашуганная родителями, ну а когда у нее появился новый муж, заработки, просто не справилась с успешностью. Это же отдельное образование – быть успешным и ссучиться, а ее с детства за дерьмо держали. Да и фирма эта ее блевотная, – промямлила я.

– Всех с детства за дерьмо держали, – возразила Ёка и пролила ликер на юбку.

– У других детство раньше кончилось, не в тридцать лет, – напомнила я.

– Так это ее проблемы, – ответила Ёка.

– Теперь ее, раньше были мои, то есть я зачем-то считала, что мои..

– Так где цепочка порвалась, факты гони! – заорала Ёка, оттирая юбку носовым платком.

– Соль принесу, а то пятно будет, – улизнула я в кухню. Господи, ну как это объяснить, почему люди расстаются, вырастая из отношений? Много чего было… Психологически Пупсика, конечно, подкосило, что Тихоня не делал ей предложения три года, а Валера ушел ко мне от жены в три дня. Что после разрыва Васька себя вел предельно по-скотски, а мой бывший муж Андрей, хоть и был изгнан к другой бабе, и немножко помотал нервы нам с Валерой, сумел построить новые отношения и до сих пор заходит ежедневно выпить чаю и помочь по дому.

Это была не бабская конкуренция, а кризис базовых идей. Пупсику казалось, что она, всего раз изменившая Ваське с кем-то из дружков брата без всякого кайфа – то ли дружок был некачественный, то ли внутренний запрет на это дело был слишком велик, – ценой своей добропорядочности должна была обрести безоблачное счастье, а я со своей «сексуальной разнузданностью» должна была проиграть судьбе.

Пупсик напрягалась от того, как она живет в принципе, но на пути ее крохотных прорывов в искренность оказывалась семья, такое липкое болото; и, высвободив из этого болота кусочек тела, она мгновенно заболевала и депрессовала от чувства вины и возвращалась в болото по самую макушку. Чуточку оторвавшись от матери, она совсем потеряла баланс, начала совершать идиотские поступки, и одергивающие слова в моих устах опекающей няньки стали казаться ей оскорбительными. Ей хотелось начать жизнь в новой маске, среди людей, не видевших ее прежних унижений или готовых делать вид, что не видят. Или подобрать таких, у которых у самих еще хуже.

Я досыпала соли в солонку, как будто на Ёкино пятно ее было нужно как на кастрюлю супа, растолкла комки серебряной ложечкой и вернулась. Шесть вопрошающих глаз уставилось на меня.

– Ну? – потребовала Ёка, когда пятно еще не было запорошено солью.

– Формально отношения рухнули, когда Пупсик устроила два дня рождения Тихони. Один для нужных людей, другой – для меня. В этот день мы как раз встретились по делам – она с Тихоней, а я с Валерой. Пупсик была особенно нервна и несчастна, мы провожали их от Пушкинской до Маяковской, хотя в метро они могли сесть и на Пушкинской. Пупсик раз двадцать взбудораженно винилась, что нет ни сил, ни денег, что день рождения будем отмечать в выходные, а дома уже стол был накрыт. Когда Тихоня через пару дней проговорился, меня чуть не стошнило.

– А что Тихоня? – спросила Ёка.

– У Тихони к этому моменту своих решений уже не было, – предположила я.

– Да у него своих решений сроду не было, он и жениться на ней не собирался, тем более что дела его в газете она уже и так двигала, – сказала Ёка.

– А почему женился? – удивилась Дин. – Более неподходящих друг другу людей я в жизни не видела.

– Да она тут «мыльную оперу» разыграла, сообщила Ваське, что уходит от него, как будто можно уходить от мужика, который живет отдельно и заходит потрахаться. Васька тут же мне позвонил. Я сделала вид, что первый раз слышу. Пупсик потащила Тихоню на дачу прятаться, хотя достаточно было врезать другой замок в квартире, Васька же там не прописан. Ну, Васька накирялся с патриотами, приехал компанией на дачу, дал Тихоне в рожу, показал нож для особой внушительности и велел валить. Тихоня и свалил, как шестерка. Потом Пупсик его схватила, увезла в другой город и объявила роковую любовь с преследованиями, – изложила Ёка.

– Да ладно, дал раз по уху и нож показал перочинный. Уж если бы хотели вчетвером чего, уж уверяю вас… Опустить хотели, ну так это не трудно, они оба вытянутого пальца боятся, – пробубнил Васька, насупившись.

– А Ирка пока у себя от Васьки Пупсикову дочку прятала, чтоб не травмировать, и вообще работала диспетчером по их постели, – заявила Ёка.