Если сейчас настою на своем, что это будет, как не использование с моей стороны? Она и без того морально травмирована, еще и беременная.

Я ж не скот.

– Я понял, Ксюш, приставать не буду, не волнуйся.

И все-таки мне очень жаль, что я не скот. Сейчас бы уже вовсю ее тискал…

Зато Ксения после моих слов заметно успокаивается.

– Спасибо тебе за понимание, Тимур, ты очень хороший.

Киваю ей и спешу уйти из кухни во избежание соблазнов. Хочется рычать от неудовлетворенности.

Хороший я, мать вашу так… В гробу я видал такую хорошесть.

Однако далеко от кухни уйти не могу, передвигаю кресло в гостиной так, чтобы было видно дверь кухни, усаживаюсь в него.

Охраняю, что ли?

Веду языком по губам, вспоминаю вкус ротика Ксюши. Ананасовый… Она его уже ела? Не зря купил. Хотя и не предполагал, что попробую его таким вот способом – с ее нежных губ.

* * *

Новый год решаем отметить в гостиной.

У меня там электрический камин, пушистый ковер, даже турецкий столик и подушки имеются, можно сидеть прямо на них.

Устраиваемся с Ксенией возле камина.

Ставлю на столик бутылку шампанского.

– Я не пью, – тут же заявляет она.

– Это детское, безалкогольное, – сразу поясняю. – Теперь мы с тобой пьем исключительно его.

– Газировка, что ли? – улыбается она.

Киваю. После вчерашнего я предпочитаю быть трезвым.

Приземляю пятую точку на подушку рядом с Ксенией. Разливаю шипучку в хрустальные бокалы.

Пододвигаю к себе тарелку, на которой красуется горка пюре, салат и куриная ножка. Поддеваю вилкой оливье, кладу в рот. Блюдо знакомое с детства и в то же время другое. Как-то вкуснее, что ли?

– Хороший салат, – хвалю Ксению.

Она тут же снова мне улыбается, хитро сообщает:

– Есть секретик. Я добавляю в заправку немного маринада из горошка, сразу получается вкуснее.

Смотрю на нее с усмешкой.

Отрезаю кусок курицы, кладу в рот, а она буквально тает. Очень вкусно!

Ксения, пожалуй, единственная из всех моих девушек, кто сподобился самостоятельно приготовить праздничный стол. Причем очень достойно. И главное – лет ей чуть.

– Ты где научилась так готовить? – спрашиваю ее.

– Я все делаю по дому. Иначе как бы мы жили? У меня в родном городе остались четыре младшие сестренки, а мама все время работает. Ну я и научилась делать все-все…

Вот это семейка.

– А папа твой где? – спрашиваю с прищуром.

– На севере, – Ксения пожимает плечами.

– То есть родители тебе с ребенком не помогут, правильно понимаю? – задаю ей неудобный вопрос.

До этой секунды веселая, Ксения моментально грустнеет, подмечаю, с каким отчаянием она закусывает нижнюю губу. Кто тянул меня за язык? Новогодний вечер – не время для обсуждения таких вещей.

Все же Ксения отвечает:

– С чего они помогут, у них и без меня едва хватает… Мама очень рано забеременела мной, выучиться не успела. Потом пошли сестры одна за другой. Теперь она работает продавцом в круглосуточном, чтобы всех обуть-одеть. Папа деньги с командировок высылает, но зарплата у него тоже не ахти. И тут я такая свалюсь к ним на шею – содержите меня… Мне мама говорила с двенадцати лет, что ни за что с лялькой в коляске не примет. Не знаю, что делать, честно…

От ее признаний мне становится не по себе. Вот у кого забот полон рот.

Ксения тем временем продолжает:

– Может быть, правильнее было бы сделать аборт, но я не могу, понимаешь? У меня четыре сестры, я их нянчила с пеленок. Не представляю, чтобы хоть одной из них не было. Я не могу вот так – чик – и обрезать жизнь. Это же ребенок, живое существо. Пусть он совсем маленький, но он есть, он уже любим.

По мере того как она все это мне говорит, у нее влажнеют глаза, начинают дрожать губы.

– Ксюш, – осторожно беру ее за руку. – Если ты хочешь родить, значит надо рожать.

– А как мы проживем? – смеется она сквозь слезы.

Мне хочется как-то ее успокоить.

– Не переживай, – подмигиваю ей. – У тебя есть состоятельный муж. Можешь при разводе отсудить приличные алименты.

Вроде бы и шучу, а вроде бы и нет. Ведь уже встрял в ее проблемы по самые не балуй, не смогу уйти отвернув голову.

– При разводе я не буду претендовать на твое имущество, – смеется она. – Тим, ты и так помог, дальше я как-нибудь сама.

Оба-на, я уже для нее Тим.

Мне нравится…

А про «сама» – это мы еще посмотрим. Пусть мы знакомы чуть больше суток, но Ксения для меня уже не чужая.

Бой курантов застигает нас в то время, когда мы переходим к фруктам.

Ксения поднимает бокал с шипучкой, я тоже. Звеним хрусталем, делаем по глотку. А потом как-то одновременно друг к другу тянемся. Ксения робко, я смело…

Ловлю ее губы своими и чувствую, как загораюсь изнутри. Впрочем, я и потухнуть толком не успел после поцелуя на кухне. Обнимаю ее за талию, впиваюсь в губы сильнее.

Так вышло, я не хотел…

Ладно, хотел!

Поцелуй получается еще слаще, чем на кухне. Все во мне аж искрит.

– Ой… – пищит Ксения и отстраняется. – Наверное, пора спать.

Спать, вашу мать!

Это последнее, чего мне сейчас хочется.

А впрочем, она права. Если мы сейчас не разойдемся, то я точно разойдусь не на шутку. И ведром холодной воды меня потом не остудишь.

– Ксения, давай переселяйся в мою спальню, – предлагаю ей.

– Что? – она тут же пугается, смотрит на меня круглыми глазами.

– Да я без задней мысли, – тут же поясняю. – Разве это дело беременной девчонке ютиться на диване? На кровати тебе будет удобнее, а я на диван.

– Это получается, я выживу тебя из собственной комнаты? Нечестно, – тянет она с сомнением.

Жизнь вообще нечестная штука. Кому-то удается сделать пять дочек, а кому-то ноль.

Кому-то не нужна любящая беременная девчонка, а кто-то не в состоянии сделать никакого ребенка.

– Давай, давай, без споров мне тут, – важно заявляю.

Помогаю Ксении прибрать со стола и отправляю ее в спальню.

Иду в душ.

Холодный!

Ибо моя гостья уж очень горяча во всех смыслах.

Только после душа соображаю, что переодеться-то мне не во что. Закутываюсь в пушистый черный халат. Направляюсь в спальню за футболкой с шортами, по привычке открываю дверь без стука и офигеваю от увиденного.

Ксения стоит у шкафа-купе в одних крошечных стрингах, оглядывает себя в зеркальной поверхности.

А я-то был прав! У нее все красивое. И грудь, и ноги. А талия –