Сначала Горбач не понял, проснулся он или все еще спит.

До решетки зиндана доносились отчаянные крики – мужские и женские. Грохотали выстрелы, кто-то зычным голосом отдавал команды, но внезапно заткнулся и захрипел. Сквозь решетку Горбач видел только кусочек ночного неба и всполохи огня.

С городом происходило что-то неладное.

Три. Научи меня искусству маленьких шагов

Принц-защитник рос маленьким и слабым. Его постоянно водили в детскую поликлинику для принцев-защитников. Он болел абсолютно всем, его мог обидеть даже уличный кот. Врачи разводили руками – ничего тут не поделаешь. Ваш принц-защитник никого не сможет защитить.

От этого принцу-защитнику было немного обидно. Он всегда помнил, что он маленький и слабый. Принц-защитник носил с собой пенал с разными таблетками, спрей от астмы, капли для глаз и тысячу разных предписаний. Не лазить высоко, не драться, не пить воду из-под крана. Надевать шапку. Даже ранней весной, когда так принято снять ее и распахнуть куртку по дороге домой из школы для принцев-защитников.

Ты слушаешь? Не спи.

Принц-защитник рос, но все равно оставался маленьким, худым и болезненным. Мама и папа следили за каждым шагом. Однако нельзя оберегать всегда и от всего. Можно оберегать недолгое время от всего. Или долгое время от чего-то. Но всегда и от всего? Ни у кого не выходило.

Однажды принц не выдержал и убежал. Без шапки и таблеток он сел на подмосковную электричку, доехал до платформы с неизвестным названием, вышел в чистое поле и увидел настоящую корову.

Настоящую, ты понимаешь, корову. С выменем и всеми делами. Ее можно было потрогать, она была шершавая. Вокруг пахло навозом, но и лугом пахло. Принц-защитник захотел побежать в это поле вместе с коровой. Ему давно обещали на природу, но каждый раз откладывали из-за аллергии.

Король и королева нашли его поздно. Он заснул в поле между коровьих лепешек и цветов. Как же ему влетело, ты себе такое даже представить не можешь. Его наказали очень строго. Король орал, как простолюдин.

Король потом сильно жалел об этом. Правда. Он не понимал, насколько это важно для принца, а принц не умел ему объяснить. Они не разговаривали месяц или даже больше. Принц разговаривал только с тополем, растущим рядом с их замком. Король ждал, что принц извинится, но не дождался. Он думал извиниться сам, но не решился. Он тоже не умел объяснить.

Но он правда жалел.

Горбач впервые столкнулся с такой атакой. Это пришли Распутники? Но почему все так дико кричат? Почему так сильно пахнет гарью и видны всполохи – разве сумели бы так быстро пробить фортификации?

Что-то грохнуло о крышку зиндана. Прямо перед лицом уткнувшегося в решетку Горбача упала рука с гербовой клановой татуировкой на запястье и стальным обручальным кольцом на безымянном пальце. По указательному пальцу бежала струйка темной крови, похожая на маленькую змейку.

После этого в решетку заглянул человек с сероватым лицом. Посмотрев ему в лицо, Горбач ощутил на спине липкий пот. Человек улыбался, но глаза его оставались неподвижны. Кажется, он был голый. Горбач долго не мог прервать зрительный контакт. Глубокие глаза без белков зачаровали его. Периферийное зрение медленно гасло и сужалось, края решетки и небо за головой человека расплывались. Наконец в фокусе остались только бездонные черные глаза и мертвая улыбка. Горбачу очень захотелось улыбнуться в ответ, открыть дверь и выйти навстречу этому человеку.

Рядом грохнула граната. Морок пропал. Тогда человек протяжно запел на одной ноте. Горбач завизжал и отпрянул от решетки.

Дикий эмиссар. Настоящий дикий эмиссар. В Красноармейске. В центре города. «Мать твою за ногу», – подумал Горбач.

Прострекотала автоматная очередь. Эмиссар мотнул головой и скрылся из поля зрения. Через несколько секунд Горбач сквозь звуки боя и рев огня расслышал чей-то хрип. Совсем рядом.

Эмиссар закончил свое дело и вернулся. Он снова глядел в решетку и улыбался. Наученный горьким опытом Горбач не смотрел в глаза твари и только бормотал «иже еси». Других молитв он не помнил.

Тогда эмиссар схватился за решетку и потянул ее на себя. Потом встал, отошел и с грохотом ударил в дверь плечом. Толстая железная дверь прогнулась. Эмиссар снова ухватился за решетку – штыри заскрипели. Снова с размаха ударился в дверь.

Бух. Хрыть. Бах! Хрыть.

Горбач молился и благодарил клановых военных за крепкие люки в зинданах.

«У меня даже оружия нет, все забрали, – подумал он. – Да и что бы я сделал? Разве что застрелиться».

Эмиссар немного разогнул прутья и смог просунуть в них кисти рук. Пальцы слепо шарили в воздухе. Его жесты были странными, ломаными, словно у марионетки в руках неумелого мастера. Пальцы двигались дергано, вразнобой, без логики.

Бух! Хрыть.

Горбач прикинул, что у него есть где-то полминуты. Интересно, за это время реально разбить голову о бетонный уголок? Стоит попробовать. Горбач не хотел знать, что будет, когда эмиссар пробьется сквозь люк и доберется до него.

Эмиссар неутомимо гнул прутья и бился в дверь, как таран. Прутья поддавались. Он уже смог засунуть свои белые голые руки почти по плечо. Конечности ломано двигались в разные стороны, словно в них не было суставов. Они шарили в поисках Горбача. Тот, задержав дыхание, вжался в дно бетонного гроба и молился.

Неужели рядом никого не осталось? Господи, пошли хоть кого-нибудь, пусть пристрелят эту тварь! Да хоть Колымцева пошли! Неужели тут никого не осталось?

Эмиссар не нуждался в отдыхе. Человек бы уже выдохся, но улыбчивый манекен долбился в дверь и гнул прутья решетки без передышки. Горбач отважился открыть глаза и посмотреть на решетку. Два центральных прута эмиссар уже выломал и просунул в зиндан голову. Голова рывками прокрутилась на сто восемьдесят градусов, словно эмиссар сканировал пространство. Он не переставал улыбаться и протяжно петь на одной ноте.

Горбач тут же зажмурился обратно. Говорят, дикие эмиссары гибкие, как кошки. Если тварь выломает все прутья, то просвета ей как раз хватит, чтобы вкрутиться в зиндан. И оказаться в маленьком бетонном кубике один на один с Горбачом. Интересно, какой из своих целей тварь добьется раньше – выломает все прутья решетки или выбьет дверь целиком?

«Если начнет пролезать, разобью себе голову об угол», – решил он.

Еще один прут заскрипел и вылез из решетки. Эмиссар продолжал петь.

– Пошел прочь! – крикнули снаружи.

Тонкий детский голос вывел Горбача из ступора.

Эмиссар оторвался от своего занятия и повернул голову в сторону кричащего ребенка. Горбач узнал этот голос. Владелица покрышечного форта.

– Отвали от него! – крикнула девочка.