Противнику не повезло. Один из снарядов повредил систему отстрела противоракетных шашек. Пустить оставшуюся противоракету конфедерат не смог, не тот угол атаки и слишком близко, чтобы развернуться… В общем, изначально ракета-пугач подорвала один из двигателей «протона» конфедерата. Приблизившись, Каин размолотил ему второй.

— Ригель — Болту: справился?

— Без проблем.

— Тогда продолжим…

Время уходило, и, кроме того, их объединенные эскадрильи тоже понесли потери. Двое сбиты, еще один окрасился в оранжевый цвет неустранимых повреждений, наподобие тех, что нанес Каин своему визави. Плохо. Ему даже на корабль не вернуться.

Но делать нечего, нужно драться дальше. Радовало только то, что они изрядно покромсали противника. Ракеты дальнего радиуса действия стали для конфедератов неприятной неожиданностью. Их взрывы оказывались слишком мощными и доставали цель, в то время когда обычная ракета просто осыпала борт осколками, как стену горохом.

И вот новая схватка. Иннокент дрался, можно сказать, на автомате, давая команды бортовому компьютеру в ответ на его запросы, переключаясь на резервные каналы управления, когда пробивали основные. Часть его сознания отслеживала шестерку атакующих самолетов, и с каждой секундой становилось ясно, что в его расчет вкралась ошибка — они слишком завязли и не успевают разделаться со своим противником, чтобы прикрыть пилотов, атакующих шаттлы.

Атакующим на перехват шли двенадцать машин, вполне достаточно, чтобы остановить их. Что уж говорить, хватило бы и шести. Их перехватят раньше, чем они успеют пустить ракеты, и никто из этой шестерки даже не додумался сделать небольшой крюк в сторону от перехватчиков, чтобы оторваться и дождаться помощи, — перли по прямой, и предупреждать уже поздно, дюжина конфедератов уже заходит в хвост.

Остальные пилоты с крейсера «два» двигались к месту боя пиратов с эскадрильей с крейсера «один». А зря. Соотношением восемь на восемь пиратов точно не испугать. Именно таким оно стало, когда они подоспели, а в эскадрилье с крейсера «один» не осталось ни одного боеспособного «протона».

И снова бой.

Только лишь колоссальный опыт и невероятная дерзость не позволили корсарам проиграть и даже понести равные потери в этой схватке, где каждый имел кучу повреждений от предыдущих схваток, уже изрядно опустошенные короба с боеприпасами и пустые подвески от ракет. Из их восьми машин осталось пять, но зато восемь машин конфедератов уже не могли сесть им на хвост, когда они помчались выручать своих.

Тем временем пилоты, шедшие атаковать шаттлы, увидев, что их нагоняют и вот-вот начнут стрелять в спину и пускать ракеты в двигатели, произвели пуски на предельной дистанции и завязали неравную схватку. Сразу же произошел взрыв одного из «протонов», и, как понял камрад-полковник по данным своего БК, погибший был из числа корсаров.

«Ч-черт», — выругался Каин.

Он бы пустил ракеты по шаттлам только в самый последний момент, когда по ним уже открыли бы огонь, а ракеты вот-вот нагонят.

— А эти сразу… Нервы не выдержали, но, может, еще есть надежда.

К моменту, когда они подошли на выручку своим, три из пяти шаттлов разнесло на части, но и двух вполне достаточно, чтобы преградить дорогу начавшему разгон крейсеру.

— Ригель — Лягушке…

— Да…

— Выходи из кучи.

— Я занят…

— Я что сказал! Давай, делай свой коронный лягушачий прыжок — и мигом к шаттлам! Вы не сделали свою работу!

— Понял, но…

— Я их отрежу.

— Выполняю…

Лягушка и впрямь в самый последний момент сделал такой крутой разворот, что потерял сознание на добрых десять секунд. Именно столько времени его машина, взятая под контроль автопилотом, летела совершенно в другую сторону от цели, пока очнувшийся пилот не взял управление на себя и не развернул «протон» на нужный курс.

Каин Иннокент, как и обещал, отрезал от него конфедератов и удерживал на себе до тех пор, пока камрад-лейтенант Овсеттер не ушел далеко настолько, что преследовать его не имело смысла.

Через бесконечно долгих полторы минуты, пока Иннокент не давал себя убить, на радаре пропали метки последних двух шаттлов.

— Я сделал их! — радостно отчитался Лягушка.

— Молодец… Возвращайся, и побыстрее.

— Уже…

Камрад-полковник Иннокент переключился на «Неустрашимый».

— Камрад-адмирал, задача выполнена, шаттлы уничтожены. Потери…

— Вижу… Молодцы… Готовьтесь возвращаться по правому борту, повторяю: по правому борту. Левый разбит…

— Вас понял… по правому борту.

«Неустрашимый» начал разгон, выходя из битвы с легкими крейсерами, продолжавшими его обстреливать. Каин даже боялся представить, что стало с их кораблем. Удивительно, что он вообще еще цел, и еще более удивительно — на ходу, в отличие от одного из его противников, кажется, под номером «один», выполнявшего маневры слишком медленно, но зато «второй» не отставал.

Крейсер притормозил совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы пять оставшихся разбитых «протонов» с огромным риском сумели влететь в свои ячейки. Риск оказался слишком велик, и одну из машин при попытке войти в ячейку огненным шлейфом размазало по борту.

Стоило ли оно того? Да. Ведь к месту боя уже шел линкор, и, задержись они еще чуть-чуть, не ушел бы вообще никто.

В своем только что отстроенном домике у реки, на Ассалте, Каин Иннокент не пробыл и суток, когда его вызвали в так называемый президентский дворец. Скорее его можно было назвать особняком в три этажа или же виллой.

К слову сказать, помимо президентского дворца полностью готовыми к эксплуатации зданиями во всем городе были только два десятка баров да дюжина публичных домов, быстро заполнявшихся работницами. А также казарменные гостиницы, где в номерах, по старой флотской традиции называемых кубриками, по четыре человека отдыхали отпускники. Но в кубриках они только ночевали, все остальное время люди проводили в тех самых барах или со жрицами любви, чьи клиенты записывались к ним на прием за две недели.

Поскольку отстроенных помещений всем не хватало, за кирпичными домами раскинулась палаточная часть города.

— Камрад-президент… — промолвил Каин, гадая, зачем Виктор Баренцев вызвал его к себе.

Поводов не так уж и много. Собственно, Иннокент по большому счету не видел ни одного. Ну, он доверенный человек камрад-президента, и что? Пригласил поговорить за жизнь? Нет, Оникс не из таких людей. Это жесткий, даже жестокий человек, а подобные разговоры по душам — признак слабости. Он говорит не больше, чем нужно знать для успешного выполнения задания.

«И вряд ли по поводу прошедшей операции, — продолжал размышлять Каин. — Все рапорта написаны. Разве что он хочет дать мне какое-то новое поручение».