По сути, к 1800 году Наполеон Бонапарт был настолько знаменит, что любая актриса, стоило ему приказать, тотчас же бросилась бы в его объятия. Вот и Джузеппина Грассини только и ждала момента, чтобы продемонстрировать новоявленному герою всю силу своего южного темперамента. К тому же она была певица, а Наполеон пришел в такое восхищение от ее пения, что на это раз не удержался и позвал ее к себе. Джузеппина не заставила себя долго упрашивать…

Так она стала его любовницей! Наконец-то он отдал ей должное и как женщине тоже.

На следующее утро она завтракала в комнате Первого консула вместе с ним и с преданным генералом Бертье. И Наполеон объявил, что решил взять с собой возлюбленную в Париж. Но, чтобы не дать Жозефине повод для ревнивых подозрений, Луи-Антуан Бурьенн поместил в официальный бюллетень информацию о том, что генерал Бонапарт приглашает в Париж целую группу знаменитых певцов и певиц из Италии.

Так Джузеппина оказалась во французской столице, и там по случаю праздника 14 июля она пела с тенором Бьянки дуэт на итальянском языке. И никому и в голову не приходило, что певица, которая пела гимн на освобождение Италии, была любовницей Первого консула.

Потом она пела на вечерах в Мальмезоне, которые устраивались каждые десять дней, а также на празднестве, устроенном генералом Бертье в Военном министерстве в 1801 году, в день годовщины победы под Маренго. И все это время она была любовницей Наполеона, но следует признать, что она совершенно иначе представляла себе роль возлюбленной главы государства. Она мечтала о могуществе, как это было, например, у маркизы де Помпадур. Она видела себя в толпе льстецов, стремящихся извлечь выгоду из ее влияния на Наполеона, всячески заискивающих перед ней, чтобы она соблаговолила передать их просьбы и прошения своему высокопоставленному возлюбленному. Но ничего этого не было. На самом деле ей приходилось втихомолку наслаждаться своим счастьем в маленьком домике, снятом для нее Наполеоном. И хотя ее возлюбленный и осыпал ее всевозможными щедротами (он, например, назначил ей ренту в 15 000 франков ежемесячно), однако как-то афишировать их связь ей было категорически запрещено.

Все это было не по вкусу знавшей себе цену итальянке. Минутные тайные посещения Первого консула и его всегда торопливая любовь не удовлетворяли ее горячего сердца. Понятно, что ему некогда было тратить много времени на какие-то там любовные прелюдии…

В результате Джузеппина вскоре утешилась с другим. Это был знаменитый молодой скрипач и композитор Пьер Род. Он был очень талантлив и умел гораздо лучше Первого консула «играть на струнах нежной страсти». И в один прекрасный день она сбежала вместе с ним в Германию. Потом — в Англию и Голландию, и повсюду на них сыпались артистические лавры.

Наполеон, конечно же, сразу узнал об этом и сначала резко порвал с ней. Пьер Род тогда натерпелся страху, однако ни он, ни она нисколько не пострадали. Более того, когда Джузеппина со своим возлюбленным снова вернулась во Францию, она была встречена с распростертыми объятиями.

В 1806 году она стала первой певицей Его Императорского Величества. Ей была положена годовая ставка в 36 000 франков, плюс 15 000 франков годовой премии, плюс 15 000 франков пенсии по выходе в отставку. И это все, не считая богатых подарков, которыми Наполеон осыпал Джузеппину. Пьер Род также не был забыт: он давал в Париже концерты, на которых император за свою ложу платил по 1200 франков. По данным Фредерика Массона, с 1807 по 1814 год «Грассини получала от одного только императора 70 000 франков в год — больше, чем она получала с публики». А в 1809 году она вместе с другими артистами сопровождала Наполеона в Германии и получила за эту поездку 10 000 франков вознаграждения…

В обществе, как и на сцене, Джузеппина Грассини имела огромный успех. Все салоны были для нее открыты, хотя манеры ее все еще оставались довольно вульгарными.

Писательница и мемуаристка Маргарита-Луиза Ансело оставила нам такой портрет Джузеппины Грассини:

«Всюду принятая, всюду встречаемая с полным радушием, обладая живой, искренней и оригинальной натурой, мадемуазель Грассини говорила на чем-то вроде жаргона из смеси итальянского и французского языков, свойственного только ей одной, который позволял ей говорить все, что угодно, делать самые смешные замечания и рискованные признания; и если кто-нибудь находил нечто шокирующее и неприличное в ее разговоре, она относила свои тактические ошибки к незнанию языка».

Таким вот образом певица восхищала парижан вплоть до первого отречения Наполеона. Затем она уехала в артистическое турне и снова вернулась во Францию только уже после окончательного падения императора. Вернулась для того, чтобы стать любовницей лорда Веллингтона, победителя в сражении при Ватерлоо. Так одно из самых прекрасных завоеваний Наполеона перешло в руки одного из главных врагов Франции. Только великий Веллингтон далеко не был так щедр, как в свое время Наполеон. Он, конечно, оплачивал ее счета, но делал это «со скрипом». Это и понятно, ведь у него не было под рукой бездонной императорской казны.

Всезнающий Луи-Антуан Бурьенн в связи с этим не без иронии пишет:

«Говорят, что в 1814 году герцог Веллингтон искал милостей у мадам Грассини. Наверняка это он делал для того, чтобы иметь хоть какое-то сходство с генералом Бонапартом».

* * *

Относительно оценки Грассини как артистки мнения расходятся. Одни считают ее лучшей певицей своего времени. Например, Фредерик Массон пишет о ней так:

«Ничто не может сравниться с чистотой и выразительностью ее голоса, и ее талант — в полном расцвете. Она не принадлежит к числу хороших знатоков музыки, мало думала о принципах искусства, но она — само искусство. Ее голос, контральто, способный волновать, как ничей другой, одинаково сильный и чистый на всех нотах, сам по себе — гармония».

А вот мнение, выраженное в «Универсальной биографии» Франсуа-Жозефа Фетиса:

«Ее голоса, мощного контральто с выразительным акцентом, хватало на самые высокие звуки, и ее вокал имел легкость, что является весьма редким качеством для звонких голосов».

Наконец, Луи-Мари Кишера в своей книге об оперном певце Адольфе Нурри высказывается об уже пожилой Джузеппине Грассини так:

«Голос у нее был уверенный, идеально точный, с прекрасным тембром, с удивительной гибкостью, мягкостью и силой <…> Она закончила пение смелой и весьма виртуозной трелью, в которой прозвучали все ноты хроматической гаммы».

Другие же видят в ней только красивую, но модную посредственность. В частности, музыкальный критик Поль Скудо отмечает:

«Ее слишком быстрое продвижение, связанное с ее шармом и красотой <…> очень скоро принесло ей признание среди модных дилетантов».

Но тем не менее все сходятся в оценках необычайной подвижности ее голоса, который она могла из контральто превратить в чистое и мягкое сопрано.