class="p1">– Но дядя Миша не разрешает туда заглядывать!

– А ты всё равно загляни! – говорят носочки.

Ну ладно!

* * *

Пришёл Боря к дяде Мише в кабинет.

Подходит к столу.

Что там в ящике?

Выдвинул Боря ящик, а там – шкатулка чёрная.

Боря шкатулку открыл, а внутри – много заколочек.

И ещё – заколочка-ананасик.

Совсем как у Вики!

* * *

Посмотрел Боря на заколочку.

Положил обратно в шкатулку.

И к себе пошёл.

* * *

Там носочки снял, на батарею опять повесил.

В темноту лёг.

Лежит, думает.

А ножки у него не двигаются.

* * *

Утром к Боре дядя Миша приходит.

Он Борю укладывает, массаж ножек ему делает.

– Мне Игнат Сергеич сказал про носочки, – весело говорит дядя Миша. – Вот они, что ли? – и он смотрит на батарею. – Ага, ну, сейчас с вами разберёмся, молодой человек, и отнесём носочки прямиком в «Бюро находок».

Дядя Миша говорит, а Боре вдруг спать захотелось.

* * *

Тут смотрит Боря, а в палату заколочка-ананасик влетает.

Летит по палате заколочка и песенку поёт:

Я заколочка, я ананасик,

Я лежала на этом матрасе.

И садится заколочка на матрасик рядом с Бориным носом.

Боря понюхал матрасик – а он конфетой пахнет.

* * *

Посмотрел он на носочки.

Это же Викины носочки!

Она носила эти носочки и эту заколочку.

А ещё сандалики красные и платьице голубое.

А где же сама Вика?

* * *

– Дядя Миша, – говорит Боря. – А оставьте мне эти носочки?

– Зачем это?

– А мне дедушка забыл запасные положить.

– Ну ладно.

* * *

Потом ночь опять настала.

Смотрит Боря на носочки.

А они вдруг с батареи слетают – и опять Боре на ножки надеваются.

– Ну как, Боря? Ты подумал хорошо?

– Подумал, – говорит Боря.

– И что надумал? – спрашивают носочки.

– Да уж кое-что надумал.

– Ну, пошли тогда.

И они пошли.

* * *

Точнее не пошли, а поехали.

Это Боря решил притвориться, что он не умеет ходить.

* * *

Вот заезжает Боря к дяде Мише в кабинет.

Смотрит, а дядя Миша в кресле заснул, стакан возле руки валяется.

А на лице у него – Викино голубое платьице.

И другая рука – в штанах у дяди Миши.

* * *

– Ты чего? – спрашивает дядя Миша мутным голосом и опять засыпает.

А Боря молчит.

Тут дядя Миша полностью проснулся.

Встал и к Боре подходит шатаясь.

Наклоняется дядя Миша к Боре, а изо рта у него пахнет:

– Ты чего? Ты не охерел?

* * *

И вдруг Боря ножкой доктору в кадык – нннааа!

Кадык – это такая косточка на горле.

Дядя Миша закашлял сильно, на колени упал.

А Боря – в пляс пошёл и знай только гопака вытворяет:

Скок-поскок!

Скок-поскок!

Скок-поскок!

Закричал дядя Миша, взмолился:

– Пощади меня, Боренька! Я любое твоё желание исполню.

А Боря знай топчет его ножками!

По шее, по лбу, по щеке, по губам, по животу, по глазам, по слезам!

Скок-поскок!

Скок-поскок!

Скок-поскок!

И не стало дяди Миши.

А Вику потом нашли.

Она в подвале у дяди Миши была закопана.

Дедушка плачет, Игнат Сергеич плачет, Викины родители плачут.

Смотрит Боря, а Вика из подвала выходит и Боре весело рукой машет.

Только её больше никто, кроме Бори, не видит.

* * *

Увидел Боря Вику – и кааак подъедет к ней быстро!

А потом – кааак затормозит рядом с ней!

И они засмеялись.

Личики

У Емельки день рождения. Родители ему теплоход купили на всю ночь!

Вот это подарок!

Внизу музыка поёт, взрослые пляшут. А наверху ребята бегают, в догонялки играют.

На мачтах лампочки горят и блистают на чёрной воде.

А Емелька всё на газировку посматривает.

Танцуют газики под жёлтыми лучами фонариков!

Но мама Емельке газировку пить не велит.

Это вредно!

Вдруг смотрит Емелька, а там девочка газировку на скамейку поставила и ушла.

Емелька сел на скамейку. А бутылочка с ним рядом стоит, всё шипит да потрескивает:

ссссссссссссссссссссссссссстрессссссссссссссссссссссссссссссссс

ссссссссссссссссссссссссссссексссссссссссссссссссссссссссссссссс

Емелька бутылку в ротик вставил. Глотнул раз, глотнул другой.

А потом ещё и ещё.

И вот уж всю бутылку он выпил!

Встал, пойти хотел, но чувствует – в туалет хочет.

– Мама, папа, где туалет?

– Там где-то, сходи поищи сам.

Пошёл Емелька туалет искать.

Вышел на палубу.

Одну дверь откроет – не то.

Другую – тоже нет.

Да где же тубзик?

Вдруг смотрит – у самой кормы дверь открыта.

Подходит Емелька, внутрь заглядывает, а там…

Тётя сидит, голову на грудь повесила.

Кожа у неё серая, и платье такое же.

Как будто она в земле была.

Смотрит Емеля, а тётя на унитазе сидит, трусы грязные между ног болтаются.

И думает Емелька: тётя, наверное, спит. А я тоже писать хочу!

Он тётю за плечо трогает.

А тётя не шевелится.

Тогда он её опять трогает – а она голову вдруг на него как поднимет!

Лицо её сморщенное лыбится беззубо, а вместо глаз – маленькие лысые головки торчат.

Мягкие мятые личики.

Торчат из глаз и рожи Емелюшке корчат.

– Бееее! Меееее!

Емелька чуть не описался от страха.

Схватился за шортики – и ну бежать!

А в голове только их голоса дрожат:

– Бееее! Мееее!

Прибегает Емеля к маме.

– Мама, мама! Там тётя странная в туалете сидит!

А мама за столом с дядей Колей улыбается, а дядя Коля мамину ногу гладит.

Тут мама скинула дядину руку, на Емелю глазами сверкнула.

– Какая ещё тётя? Ты дурак что ль совсем? Дай людям в туалет сходить спокойно! Она щас уйдёт!

– Мама, мама, – не унимается Емеля. – Там правда тётя страшная! Она на унитазе сидит без трусов! Ну, мам! Ну, пойдём, пойдём!