Прохожие на улице принимали ее за пятнадцатилетнюю девочку. Во всяком случае, со спины. Она уже привыкла к изумлению на лицах, когда, стоило ей повернуться, они вдруг видели перед собой старую деву — старую деву двадцати четырех лет, одетую по моде пятидесятых.

Но ей было на них плевать.

Ей было плевать на всех. На психоаналитиков, — а она посещала только лучших из лучших, — на протяжении восемнадцати лет твердивших ей одно и то же; на детских психологов, диетологов и прочих хренологов… И на бабку заодно. Она заранее знала, что все они скажут. Какой диагноз поставят. Отказ взрослеть. Отказ расти. Отказ стареть. Отказ смириться с горем. Отказ забыть Лизу-Розу.

«Лиза-Роза.

Что значит „смириться с горем“? Что значит „забыть“?

Еще раз убить ее, так что ли?»

Она развернулась и приблизилась к камину. И чуть не упала, споткнувшись о мертвое тело. Хорошо, что рука твердо сжимала маузер. Никогда не знаешь… Хотя вроде бы эта сволочь Гран-Дюк не подает признаков жизни. Пуля в сердце. И голова в камине.

Левой рукой она схватила кочергу и кое-как пошуровала в камине.

Ничего!

Этот подонок Кредюль Гран-Дюк ничего не оставил!

Мальвина наугад тыкала кочергой, то и дело попадая в лицо трупу и поднимая тучи черного пепла. Должно же найтись хоть что-то! Несгоревший клочок бумаги, другая улика…

Пока ее усилия успехом не увенчались. Как она ни старалась, ничего, кроме облака черных конфетти, в камине не было.

На полу стояли картонные коробки. С надписями красным маркером: 1980, 1981, 1982–1983, 1984–1985, 1986–1989, 1990–1995, 1996…

Все — пустые. Безнадежно пустые.

В груди Мальвины поднималась хорошо ей знакомая волна глухого неудержимого гнева. «Значит, эта мразь Кредюль Гран-Дюк их просто кинул! Ее дед с бабкой восемнадцать лет платили ему, и не только гонорары, но и возмещали ему расходы на поездки, а что получили взамен?

Груду пепла!»

Кочерга выпала из рук Мальвины на натертый до блеска паркет, прочертив по полу черную полосу. «Этот гаденыш купил себе дом на их деньги, и какой дом! Чуть ли не особняк, да еще в самом центре Бют-о-Кай! На их деньги! И что он сделал? Взял и сжег все доказательства, а потом пустил себе пулю в сердце. И замолчал навсегда».

Она покрепче сжала рукоятку пистолета.

Мальвина де Карвиль испытывала к Гран-Дюку не больше сочувствия, чем к мертвым стрекозам.

Пожалуй, даже меньше.

«Он получил по заслугам, этот подлец. Подох, как собака мордой в угли, горячие от лжи. Захотел рискнуть, сыграть и нашим и вашим? И проиграл». Не ей оплакивать его судьбу. Она сожалела об одном: что больше нельзя заставить его говорить. Но это не значит, что она отступится. Наоборот. Она не бросит свою сестренку. Она всегда будет с ней. Со своей Лизой-Розой, со своей стрекозкой. Она продолжит поиски. И найдет.

Например тетрадь, в которой Кредюль Гран-Дюк год за годом вел записи. Насколько ей известно, это толстая общая тетрадь в светло-зеленой обложке. «Куда он мог ее задевать? Кому передал?»

Мальвина дошла до кухни. Быстро огляделась. Чисто и пусто. На гвоздике висит синяя тряпка. Она уже все тут обыскала. У него по всему дому чистота. Гран-Дюк был великим аккуратистом.

«Проклятье!»

Она зашла в тупик. Надо сесть и спокойно обдумать, что делать дальше.

Мальвина вспомнила про вчерашний телефонный звонок Гран-Дюка его бабке. Он намекал, что что-то такое нашел. «Наконец-то! После стольких лет! И когда? В тот самый день, когда Лизе-Розе исполнилось восемнадцать лет». Он позвонил буквально за несколько минут до полуночи. Что-то говорил про старый номер газеты «Эст репюбликен». Якобы озарение посетило его, когда он развернул ее восемнадцать лет спустя!

Вранье!

Наглое вранье!

Бабка еще могла попасться на удочку этого брехуна — ей самой нравилось верить его россказням. Но только не она. «Эст репюбликен»… «Номер восемнадцатилетней давности? Прочитанный ровно в полночь? Ха-ха.

Дешевая уловка».

Он просто тянул время. Его контракт истекал в тот день, когда Лизе-Розе исполнилось восемнадцать лет. Денежный ручей пересох бы. Что ж тут удивляться, что ему захотелось выжать из бабки еще немного, все равно под каким предлогом? Ну а бабка… Со своим помешательством на религии она готова верить чему угодно. Она слишком доверяла Гран-Дюку, все эти годы вешавшему ей лапшу на уши. Мальвина бросила взгляд на медную табличку на письменном столе. «Кредюль Гран-Дюк. Частный детектив».

«Вот ведь уродское имечко!

Ну да, он не сомневался, что задурил голову деду и бабке.

Но не ей!

Она свободна. И она сумела разгадать его двойную игру. Гран-Дюк явно предпочитал Витралей. Он был на их стороне! А на нее всегда смотрел косо, как на балаганного уродца. Видать, догадывался, что она не дура.

Но не подозревал, насколько она умна!»

Мальвина в последний раз оглядела стол, не без сожалений покинула гостиную и вышла в небольшую переднюю. Придирчиво осмотрела зонты, составленные в напольную вазу, ряд длинных пальто на вешалках. Все казалось абсолютно нормальным.

Против своей воли задержалась перед фотографиями, без всякого порядка прикрепленными на магнитах над стеклянной входной дверью. «Свадебное фото Назыма Озана — сообщника Гран-Дюка — и этой жирной турецкой коровы; фото Николь Витраль — а как же! — в дешевом платье с глубоким вырезом, из которого так и выпирают сиськи. Наверное, Гран-Дюк каждое утро пялился на них, облизываясь, пока надевал пальто и выбирал зонтик, собираясь выйти из дому».

Мальвина рассеянно проглядела остальные снимки в передней. «Горные пейзажи — скорее всего Юра, Мон-Террибль. Монбельяр».

Она помнила этот город. Помнила больницу. Сестру она узнала сразу. Все-таки ей тогда было уже шесть лет. И она была единственным живым свидетелем.

«Лиза-Роза спаслась. Но ее у нее украли».

Они могли болтать что угодно. Про ее отказ смириться с утратой и прочее.

«Она никогда, ни за что не бросит сестру!»

Мальвина с трудом сбросила с себя оцепенение. Надо действовать. Она вернулась в гостиную, перешагнув через труп Гран-Дюка, и в последний раз осмотрела камин, вивариум и письменный стол. В дом она влезла как воровка, через увитое плетистой розой окно спальни, которое попросту разбила. Она повсюду оставила свои отпечатки. Рано или поздно сюда нагрянет полиция, вызванная кем-нибудь из соседей. Значит, надо уничтожить следы своего пребывания. Не ради себя — на себя ей плевать. Ради Лизы-Розы. Она должна остаться на свободе. Поэтому сейчас она все тут протрет. Если ей повезет, может наткнуться на какую-нибудь любопытную деталь, которую упустила при осмотре. Например на проклятую светло-зеленую тетрадь…