не общается уже несколько лет, да и с кикиморой, после всех их ссор. Мистирья заметно выдохнула, когда Мирелла ушла, а Веник наконец выпрямился на стуле и поднял взгляд, который до этого прятал в землю.

К оладьям не притронулась ни кикимора, ни ее муж, да и я есть не стала при них, чувствуя себя неловко. Ну и пусть, значит, останутся мне на завтрак.

— Ой, а ты слышала о Брачном бале? — задала Мистирья, явно первый попавшийся вопрос, чтобы разрядить обстановку, и я поддержала разговор.

— Слышала. Более того, планирую в нем участвовать.

— Ого! — удивленно воскликнул Веник. — Мы думали, у тебя уже есть жених. Ну, господин Догрус.

— Не верьте всем сплетням, что пишут журналисты, часть из них наглая ложь. А господин Догрус не может быть моим женихом, я бы с таким как он никогда не обручилась!

— Это с каким же? — раздалось за спиной, и я подпрыгнула. Что за привычка у всех сзади подкрадываться?

— Господин Догрус, счастливого дня Сбора урожая! — одновременно произнесли мои гости, и Райн ответил им тем же, а потом сел на единственный свободный стул рядом со мной.

— Так все-таки — с каким “таким”?

— Вы знаете, что я имела в виду, — буркнула я, стараясь не показать радости от того, что Райн пришел на праздник, да еще и за наш стол. Хотя, возможно, он заскочил всего на минуту и сейчас уйдет. Я так же не понимала своего искреннего восторга от присутствия журналиста, поэтому ждала, что мужчина все же уйдет, но в глубине души надеялась на обратное.

Господин Райн Догрус вырядился как на праздник во дворец. Костюм, не хуже того, в котором он ездил к герцогам, начищенные до блеска ботинки, аккуратно уложенные волосы. Всем видом мужчина выражал свою причастность к высшему обществу, но картофельные оладушки хватал голыми руками и перекладывал себе на тарелку, а потом совершенно не аристократично вытирал руки друг об друга.

— Такие вкусные, — прожевав оладушек, заметил он. — Кто готовил?

— Мирелла, — ответила я.

Тут взгляд Райна упал на пирог с вареньем, такого же, который ему не достался в прошлый раз, и хмыкнув, мужчина медленно потянул в рот кусочек. Я лишь закатила глаза, фыркнув.

Шум на улице становился все громче, люди смеялись, пели, танцевали, при этом совсем не обращая внимания на наш, стоящий в отдалении, столик. Музыканты, их было четверо, с флейтами и инструментом наподобие балалаек, гуляли по всей улице вдоль длинного стола. Когда один из парней приблизился к нам, наигрывая веселую мелодию, Райн, вытерев руки салфеткой, подхватил меня за талию и выдернул из-за стола.

— Идем танцевать, — шепнул он мне на ухо, отчего по моей коже побежали мурашки, а потом мужчина увлек меня на дорогу.

Мистирья и Веник присоединились к нашим пляскам. Первые минуты я все еще чувствовала себя немного зажатой, но после почувствовала внезапно нахлынувшую радость, когда видела счастливое лицо кикиморы. Райн танцевал что-то вроде канкана, я повторяла за ним, музыка становилась все громче и ритмичнее, и я рассмеялась. Дышать становилось трудно, сердце билось все быстрее, я вспотела и ткань платья прилипла к спине, но я и не думала возвращаться за стол.

Мне было хорошо и весело, Райн держал меня за руки, иногда кружил вокруг себя, подхватывал и поднимал в воздух. и выглядел при этом не менее радостным чем я.

Когда сил уже не осталось, я, хватая ртом прохладный вечерний воздух, осела на землю. Мистирья и Веник все еще танцевали, и музыкант кружился вокруг них, радуясь тому, что его музыка приносит удовольствие.

— Все, не могу больше! — хохотала, вырывая ладони из рук Райна, когда тот пытался поднять меня. Мужчина сел рядом со мной, тяжело дыша от усталости, и положил свою голову мне на плечо. Я замерла, чтобы не спугнуть его, и постаралась выровнять дыхание.

— Как так получилось, что кикимора в твоей компании? — спустя несколько минут спросил Райн, когда уже мог спокойно говорить, не задыхаясь.

— Тоже будете говорить о том, какая она плохая? — я взглянула на Мистирью. Женщина веселилась, и все еще танцевала, а вот ее супруг уже развалился на полянке. Музыкант играл для кикиморы, наплевав на ее принадлежность к болотным созданиям.

— Нет, не буду. Я человек не консервативных взглядов, не цепляюсь за прошлое, не живу обидами, — на последнем Райн сделал акцент, а я едва слышно хмыкнула. — Кто-то не любит дроу за их враждебность и упрямство, а я рожден от темного эльфа. Кто-то, на удивление, на дух не переносит светлых эльфов за их любовь к окружающему миру, за зубоскрежечущую доброту и желание помочь всем и сразу.

— Разве можно не любить кого-то за то, что он добр к другим?

— Конечно можно, — усмехнулся Райн. — Нет никого и ничего в этом мире, да и в других тоже, что или кто, нравился бы всем без исключения. Нет, я не отрицаю того факта, что кикиморы те еще твари, и принесли с собой много плохого, но когда это было? Мистирье двадцать девять лет, в год ее рождения уже мало кто помнил о том, что когда-то раса кикимор уничтожала людей, но стоило одному из представителей появиться в поселке, как все внезапно вспомнили историю.

— То есть вы на стороне Мистирьи?

— Я ни на чьей стороне, Алиса. Во мне от дроу немного больше, чем от светлых эльфов.

— Как так получилось, что вы продолжаете жить среди людей? Вы подвергались ненависти, на вас смотрели косо?

— А ты любопытная, — щелкнул меня по кончику носа мужчина, и я невольно отпрянула. В этот момент Райн поднялся на ноги, и я почувствовала слабый укол сожаления. — Нет, на меня не смотрели косо, скорее с удивлением. Эльфов смешанных кровей не так много в этом мире, а уж тех, кто вырос в семье влиятельных аристократов и подавно.

— Вы никогда не хотели найти своих настоящих родителей?

— Я нашел уже давно, — пожал плечами Райн. — Мать погибла при моем рождении, а у отца другая семья и другой сын, рожденный чистокровным темным эльфом. Я там не нужен, мне не место в том народе.

— Как же так? — с меня все веселье как рукой сняло, а вот Райн рассказывал грустную историю с улыбкой, словно это произошло вовсе не с ним. — Вы говорили с отцом?

— Нет, он даже не знает, что я приходил. Все, Алиса, не время обсуждать мою жизнь, идем танцевать.

— Но вы все же стали обсуждать, — хитро прищурившись, взглянула на мужчину. — И мне очень приятно, что вы посвятили меня