Когда Пугачев вернулся в свой кабинет в сопровождении помощника, Черемисов сразу же кинулся включать электрический чайник. Он знал, что Иван Трофимович в это время после планерки любил выпить чашечку чая.

— Так что удалось выяснить по поводу Мартынова? — спросил Пугачев, усаживаясь в свое кресло. — Ты оперативникам задание давал?

— Да, конечно, Иван Трофимович. Установить, что на момент убийства или накануне у него в доме были большие денежные средства, не удалось. По сделкам ничего не проходит, из банка он никаких сумм не брал.

— А в отделении банка, где у него открыт счет, с работниками не беседовали? Может, они знают, слышали от него, что ожидал он поступлений, может, как раз к ним и ехал в тот день?

— Опрашивали, конечно! — заверил Черемисов. — Первым делом все его окружение, которое с деньгами может быть связано, опросили, включая и банковских работников. Он ведь бухгалтера не держал, даже приходящего. Сам все бумаги вел. А еще мы проверили версию с ухажером дочери, который мог быть ею отвергнут и в состоянии аффекта убить и девочку, и отца. Думаю, начальство абсолютно право по поводу гастролеров, которых теперь ищи-свищи!

— Ну-ну, не спеши с выводами! — недовольно сказал Пугачев. — Я тебя просил узнать подробности по тому трупу, что в реке нашли рыбаки. Узнал?

— Да, это дело поручили Семенову. Обнаружил местный рыбак, который честно признался, что браконьерствовал — ловил сетью с сыном. Они тело и выволокли. Личность установлена — это некий Сомов Петр Андреевич восьмидесятого года рождения. Работал он неким помощником у генерального директора нашей местной фирмы. Директор этот — Белозерцев Роман Павлович, между прочим, судимый, но теперь, как понимаете, поднялся и на другой стезе. Опрошены свидетели, которые подтвердили, что в день убийства у Сомова был выходной. Есть основания полагать, что убийство на бытовой почве, а не связано со служебной деятельностью.

— Бабник, пьяница, ранее судимый, застал сожительницу с хахалем? — с иронией спросил Пугачев. — На чем Семенов такие выводы сделал?

— А почему вас так этот Сомов заинтересовал? — вопросом на вопрос ответил Черемисов. — Если не секрет, конечно. Я что-то связи с нашими делами не вижу. Есть какие-то мысли?

— Пока нет, но надо быть в курсе всех важных происшествий в районе, — нравоучительно заметил Пугачев. — Так что? Был Сомов пьяницей, бабником?

— Вы знаете, Иван Трофимович, скорее наоборот. Не пил, не курил. Срочную служил на Северном Кавказе, потом остался по контракту. Вроде в разведподразделении каком-то. То есть подготовка у него определенная должна быть, и есть подозрения, что он занимался безопасностью в этой фирме у Белозерцева.

— Ладно, буду иметь в виду. Если что, то сам у Семенова спрошу. Теперь садись, бери ручку. Будем с тобой план дальнейшей работы сочинять по делу Борисова. Кстати, повторное вскрытие его супруги сделали?

— Да, я просто забыл, — смутился Черемисов, — я же его с собой принес, чтобы вам отдать.

— Расхождения есть с первыми результатами? — принимая прозрачный файл с документами, спросил Пугачев.

— Нет, все то же самое. Будем считать, что мы перестраховались и нас упрекнуть не в чем. Увы, бывает, что люди умирают от горя, да еще неблагоприятно протекающая беременность. С патологией.

— Я смотрю, ты все уже для себя по полочкам разложил? — проворчал Пугачев.

Почему-то в последнее время старого следователя Черемисов стал раздражать. Он понимал, что молодой человек не обязан разделять его страхов, подозрений, просто плохого настроения. Но все равно что-то в нем раздражало. Ведь столько лет вместе проработали!

Разъяренный Игнатьев вышел из здания Управления. Бесило все: и заходящее солнце, и мягкий ветерок, и улыбающиеся люди. Взгляд, как нарочно, уперся в вывеску открытого кафе в конце квартала. Игнатьев сплюнул с ожесточением и решительно двинулся по улице мимо своей припаркованной машины.

В кафе было шумно и почти все столики были заняты. Играла музыка, молодежь пила пиво, хохотала. Несколько пар в возрасте вели себя немного тише, но тоже были явно в приподнятом настроении. Игнатьева это устраивало. Он терпеть не мог мрачного молчаливого уныния и терзаний наедине с собой. Если нужна разрядка, то нужно идти туда, где шум и гам. И водка.

На полицейскую форму под навесом кафе почти никто не обратил внимания. Единственный, кто насторожился, — это молодой дагестанец-бармен.

— Что вы хотели? Посидеть или?.. — с видом заговорщика спросил бармен майора.

— Водка есть?

— Да, конечно. У нас имеется разрешение на продажу крепких алкогольных напитков.

Оглядевшись, Игнатьев определился с местом для себя. В самом дальнем углу сидели двое. Один помоложе, второй постарше. Курили «Приму», посасывали дешевое пиво и явно подливали в него из кармана принесенную с собой водку.

— Туда принеси, — ткнул Игнатьев пальцем в сторону столика. — И закусить чего-нибудь.

Стащив с головы фуражку, он протиснулся между столами и стульями с развалившимися на них разгоряченными телами. Не спрашивая разрешения, взял в углу за воротник того, что помоложе, и пихнул его на свободный стул. Уселся спиной к залу и стал доставать сигареты.

— Это че? — попытался возмутиться обиженный такими манерами мужчина, поправляя воротник рубашки. — Я мешаю кому?

— Мешаешь! — коротко и веско ответил басом Игнатьев. — Сиди и отдыхай, а то совсем вышвырну.

— Товарищ майор, — заплетающимся языком попытался вставить слово второй мужик, — а в чем дело-то?

— Нажраться хочу, понял? — зловещим шепотом в лицо ответил Игнатьев.

— А мы тут при чем? — снова попытался подать голос первый.

Ручища майора тут же схватила его за рубашку и притянула к себе. Глаза полицейского были злыми и бешено вращались.

— Слушай, говнюк! Я сказал тебе заткнуться? А ну сдернул отсюда, пока я тебя ногами вперед не выкинул через перила!

Игнатьев отшвырнул мужчину назад на стул. Тот ошарашенно стал шарить по столу, нашел свои сигареты и боком сполз со стула в сторону выхода. Второй, который был постарше, тоже попытался встать, но тяжелая рука майора легла на его плечо и придавила к стулу.

— А ты куда? За ним? Сядь, не выделывайся! Сказал же, что нажраться хочу. Сиди, один я не пью. Я буду пить, а ты меня слушать и тоже пить. Денег-то у тебя нет, так ведь? То-то! Повезло тебе, угощаю.

На столик со стуком встала запотевшая семисотграммовая бутылка «Пять озер», тут же появились тарелки с бутербродами, нарезанным дольками лимоном. Игнатьев одобрительно похлопал по руке девушку-официантку. Так и не успев закурить, он отложил сигареты и налил в две рюмки.

— Бери, брат, — кивнул он мужику. — Как меня зовут, тебе знать не обязательно. А вот как тебя зовут?