к зеркалу, полюбовался своим отражением, потом повернулся к Илье. И столько самодовольства светилось на ухоженном лице, что Илья сорвался. Долго сдерживаемые эмоции потоком выплеснулись, как вода из опрокинутого ведра.

— Ах, ты сволочь!

Он бросился на историка и протаранил его головой. Взмахнув руками, учитель врезался в зеркало шкафа, которое тоненько задребезжало и разошлось от места удара нитями трещин. Опомниться учитель не успел: Илья, ничего не замечая вокруг, как заведённый, бил его кулаками, куда придётся.

— Натка, вызывай полицию!

Услышал он сдавленный крик историка, но не остановился. В душе росло что-то жуткое, звериное и не контролируемое сознанием. Хотелось зарычать, вцепиться в глотку врагу и разорвать его зубами.

Игорь Владимирович не сопротивлялся. Под градом ударов он сполз на пол, и осколки разбитого зеркала посыпались ему на голову. Один чиркнул по щеке Ильи. Он слышал, как где-то рядом кричала женщина. Кто-то тянул его за рубашку, за пояс брюк. Он отмахивался и снова бросался в атаку. Даже когда приехала полиция и наконец оторвала его от историка, он яростно боролся, норовя достать ногами врага.

Закончилось все так же быстро, как и началось. Пелена с глаз слетела, адреналин, бушевавший в крови минуту назад, снизился, и Илья мог адекватно оценить ситуацию. Он сидел на полу, пристегнутый наручниками к батарее парового отопления. Комната была заполнена людьми. Кроме полицейских, здесь же суетились врачи. Илья увидел, что возле кровати, осыпанный осколками зеркала, лежит без движения в луже крови Игорь Владимирович. Рядом — его жена. Сердце всколыхнулось и забилось часто-часто.

— Я ее не трогал, — прошептал он. — Что случилось?

На его голос повернулся один из полицейских, и юноша узнал того лысого мужчину, с которым разговаривал в скверике перед больницей.

— Очухался? Надо было тебя ещё у больницы в кутузку забрать. Ишь, разбушевался! Согласен, ты женщину не трогал, только она, как преданная жена, бросилась спасать мужа, вот и получила кулаком в живот. Начались схватки. Не дай бог с ребёнком что случится! Натворил ты дел, парень!

— Я даже не знал, что он женат. Видел его несколько раз с разными женщинами под ручку, вот и решил, что он дома один, — оправдывался Илья. — Простите меня, простите!

Его губы задрожали, уголки рта скорбно поехали вниз. Илья с трудом сдерживался, чтобы не разреветься, как мальчишка. Осознание содеянного ужасом наполнило грудь, он с трудом втягивал воздух и никак не мог надышаться.

— Одним прощением не открестишься, пацан, — покачал головой полицейский.

— А с учителем что? Я его не убил случайно? — Илья похолодел. Только что он понял, что его безумная вендетта могла закончиться ещё более плачевно.

— А ты его как бил?

— Просто. Кулаками.

— Тогда жив будет твой учитель. Кулаками убить нельзя, если, конечно, ты не занимаешься восточными единоборствами. За что ты его так, расскажешь?

Илья кивнул. Теперь в душе образовалась звенящая пустота. Он с тревогой наблюдал, как положили на носилки жену историка. Как же так получилось, что за один день от него пострадали две молодые женщины?

— Простите меня! — прошептал он, когда носилки пронесли мимо него. — Простите.

Когда он повернулся, Игорь Владимирович уже сидел возле кровати. Выглядел он, как помятая груша: под глазом расплывался синяк, шею и тело покрывали мелкие порезы, из которых сочилась кровь. Врачи обрабатывали ему раны, но в целом обошлось без сильных повреждений.

Историк с ненавистью посмотрел на Илью.

— Все, Шереметов, ты попал. Я тебе этот разбой не спущу с рук.

— Что, петухи, не хотите рассказать, что здесь произошло? Кто начнёт? — приготовился записывать показания по горячим следам лысый полицейский.

— Я вернулся после выпускного бала, — заторопился Игорь Владимирович, — слышали, что случилось у озера? — полицейский кивнул и с интересом уставился на историка. — Пропала девушка. Мы ее разыскивали, потом приехала полиция. Допросы, осмотры места происшествия, доставка детей домой заняла не менее двух часов.

— Он врет! — выкрикнул Илья. — Он не искал Олю! Он мне сказал сначала, что вообще на пляже не был, потом, когда я его припер к стенке, что приехал на пять минут. Врет он все!

— Так, погоди, — остановил его детектив. — Давай по порядку. Скажи, зачем учителю врать?

— Это он Олю изнасиловал, вот и выкручивается.

— Ты совсем сбрендил, Шереметов! — завопил историк. — Думай, что несёшь. Нападавших двое было. Хочешь сказать, что в напарники я взял физрука, так?

Вид у историка был такой ошарашенный, что лысый полицейский с укором посмотрел на Илью и покачал головой.

— У тебя доказательства есть?

— Нет. Но я точно знаю, что этот гад или сам все сделал, или нанял кого-то.

— Парень, ты такими обвинениями не бросайся, не надо. Оболгать человека легко, а как потом ему отмыться? — упрекнул лысый полицейский. — Поехали в участок, там и поговорим. Господин учитель, вы заявление о нападении писать будете?

— Обязательно! И все побои тщательно зафиксируйте и сфотографируйте, — обратился он к приехавшему криминалисту и медикам. — За каждую царапину с него спрошу.

Он, постанывая и опираясь на руку врача, встал и пошёл к шкафу. Медленно, как будто преодолевая сильнейшую боль, достал одежду. Слабым голосом попросил ему помочь и выглядел несчастной жертвой, подвергшейся несправедливому обвинению.

Илья наблюдал за этой прекрасной актерской игрой с ужасом. Он только что понял: таких людей, как Игорь Владимирович, простыми кулаками не остановишь. Этот хлыщ ни разу не спросил у врачей, как чувствует его жена и ребёнок, он не поехал с ними в больницу, но собирался в полицейский участок, чтобы написать заявление. Причём делал это с видом страдальца-правдоискателя.

Полицейский с неприязнью покосился на учителя, потом сочувственно посмотрел на Илью.

— Родителей вызывать будем или сами справимся? — спросил он у юноши.

Илья на секунду задумался, а потом согласно кивнул. Кажется, историк собрался вцепиться в него мертвой хваткой. Пора пускать в ход тяжелую артиллерию.

Глава 8

Оля проснулась вечером. Она лежала на больничной кровати. Рядом стоял штатив капельницы, но иглы в руке не было. Комнату окутывала темнота, лишь стекло поблескивало. За ним Оля разглядела желтый полумесяц. «Часов десять, наверное», — отрешенно подумала она и прислушалась к себе.

Тело немного болело, но в целом она чувствовала себя неплохо. Оля села на кровати, встала, наощупь нашла дверь в туалет, снова легла. Воспоминания нахлынули сразу, как враги из засады, будто только и ждали, когда она проснётся. Перед глазами над головой качалась ветка ели, которая сыпала на лицо иголками от каждого дуновения ветерка, отчего Оля вынуждена была накрывать глаза.

А потом она вспомнила синие джинсы и злобную ухмылку. Вкус вонючей