Подхватив листок, чтобы не унесло порывом ветра, она раз вернула его и пробежала глазами аккуратно отпечатанные строчки:

«Чарли!

Я ничего не имел бы против вашего проживания в моем доме, если бы вы не завалили своими вещами весь двор. В вашем распоряжении была целая неделя, и я уже дважды предупреждал вас, что необходимо очистить двор от этого барахла, поскольку другие жильцы жалуются. Они хотят принимать там солнечные ванны, а не спотыкаться о тачки и лопаты. У меня нет выбора. Вы нарушили договор. Это официальное требование освободить жилье и прилегающую территорию сегодня же – и не позднее полуночи. Любой предмет, оставленный в квартире или дворе сверх этого срока – будь то бетономешалка, ведра или еще какой хлам – я заберу и потом сам буду решать, сохранить его или выкинуть».

Она поставила пакет с едой на крыльцо, бросила сверху куртку и перечитала записку. Взглянув на окна квартиры домовладельца, расположенные прямо под ее окнами, она испытала большое искушение схватить этого чистоплюя за шиворот и размазать по его чистенькому дворику.

Метнувшись в квартиру, она схватила составленные штабелем коробки и начала запихивать в них тарелки и кастрюли прямо поверх лежащей там одежды. Выхватив из стенного шкафа свои немногочисленные пожитки, она скатала их в узел, сорвала со стены свои рисунки и поволокла первую партию вещей к фургону. Собирая оставшиеся вещички, она позвонила Клайду и сказала, что немного задержится, но причины не сообщила. Через час она покинула этот дом, потерпев очередное фиаско.

С того места, которое избрали для наблюдения за происходящим Джо и Дульси, ярко освещенная галерея представлялась бесконечным лесом человеческих ног. Им пришлось быстренько убраться из толпы, спасаясь от узконосых босоножек на острых шпильках и тупорылых начищенных ботинок, которые казались тяжелыми, словно кувалды. Проскользнув среди шелковистых лодыжек и наглаженных штанин, они нашли для себя укромный уголок позади письменного стола Сесили Аронсон, где им не угрожали поминутно отдавить лапы и откуда можно было наблюдать подогреваемое шампанским веселье.

По мнению Джо, наилучшим способом посетить вернисаж было бы посмотреть на происходящее с крыши одного из стоящих поодаль домов. Но Дульси приспичило забраться в самую гущу толпы, вслушиваясь в обрывки разговоров, принюхиваясь к дорогим французским духам, любуясь восхитительными ювелирными украшениями и нарядными вечерними прическами.

— Никто нас и не заметит, они все заняты своими разговорами, стараются произвести впечатление, — сказала она.

— Ну конечно, уж Сесили-то не заметит! Что же она несется сюда, как голодная сова на мышь?

Владелица галереи, как обычно брызжущая энергией, действительно проталкивалась к ним сквозь толпу гостей.

— Как всегда, — пробормотал Джо. — Примадонна, да и только.

На ней был брючный костюм из серебристой струящейся ткани, широкие штанины которого маленькими протуберанцами вихрились у лодыжек, легкий серебряный шарф охватывал уз кие бедра; картину довершало несметное количество драгоценных побрякушек. Она со смехом опустилась на колени и заглянула под стол, где они прятались от толпы, а потом извлекла Дульси из убежища и подхватила на руки. Вытащив следом и Джо, Сесили сжала их в объятиях, словно двух плюшевых медвежат. Джо пришлось стиснуть зубы, чтобы не вцепиться ей в руку, поскольку, разумеется, Дульси бросила на него предостерегающий взгляд: «Не вздумай сопротивляться!».

— Вы оба сегодня выглядите просто прелестно, такие чистенькие и гладенькие, — проворковала Сесили, прижимая их к своей серебряной груди. — Как мило, что вы сегодня тоже здесь, ведь вы же, можно сказать, наши главные герои сегодня. Это Вильма вас принесла? А где же она сама?

Джо уже начинало мутить от происходящего. Зато Дульси размурлыкалась вовсю – вся эта суета очень ей нравилась. Когда бы ей ни случалось забрести в галерею, у Сесили всегда находилось для нее угощение – что-нибудь вкусненькое из магазинчика «Четвероногий гурман». А еще у Сесили был всегда наготове мягкий свитер, на котором Дульси любила вздремнуть. Хозяйка галереи быстро поняла, что для Дульси всякие хорошенькие вещички из шелка, бархата и кашемира – удовольствия, против которых она не в силах устоять и которые привлекают ее сильнее любого лакомства. Лишь однажды, когда кошка попыталась стащить ручной вязки шарф из нежнейшей шерсти викуньи, Сесили побежала за ней, чтобы вернуть свое драгоценное имущество, и как следует ее отругала. А сейчас, тетешкаясь с необычными гостями и не давая им улизнуть, она дотянулась до лежавшей возле стола синей бархатной подушки и положила ее на книгу отзывов.

— Оставайтесь-ка вы оба здесь, устраивайтесь поудобнее – это будет очаровательно выглядеть. А я пока принесу вам чего-нибудь вкусненького.

Наклонившись, она посмотрела Джо в глаза, погладила его по голове и почесала за ухом:

— Как насчет икры, Серый Джо? И копченой индейки? Джо понял, что сопротивление бесполезно.

Как только Сесили отошла, какая-то здоровенная тетка в бордовом платье пробилась сквозь толпу и нависла над ними:

— Ой, а вот и они сами! Посмотри, какие симпатюлечки! Джо заворчал и угрожающе поднял переднюю лапу. Дульси пихнула его в бок.

— Правда, они хорошенькие? Смотри, вот этот поднял лапку, чтобы поздороваться, ну прямо как маленькая собачка!

Спутник восторженной дамочки благоразумно предпочитал держаться от Джо подальше, однако та ухватила его за рукав.

— Ой, как они похожи на свои портреты! Такие прелестные киски. Иди, Говард, погладь их. Смотри, как они чудесно расположились тут на столе, и лежат так смирненько.

Она потрепала Джо по голове, как собаку. При почти любых иных обстоятельствах этот жест гарантировал бы смельчаку нешуточное ранение. Однако кот, проявив поистине героическое усилие, сдержался и даже немного смягчился, когда дама выбрала из своей тарелки ломтик ветчины и разделила между ним и Дульси.

Он уже было почувствовал себя настоящим филантропом, когда к ним подошла женщина в белом платье:

— Ой, кисоньки! Это же те, что на рисунках!

При этих словах еще одна пожилая пара направилась к ним, что-то ласково приговаривая на ходу. Начала собираться настоящая толпа. Джо хмуро огляделся. Даже хороший обед не мог заставить его мириться с таким обращением. Когда гости окружили стол и потянули руки, чтобы погладить «кисоньку», он понял, что дольше терпеть просто не сможет. Увернувшись от ближайшей руки, он перемахнул через нее на пол, выскочил на улицу, в два прыжка оказался на противоположной стороне и взлетел по стеблям бугенвиллеи. Он затормозил лишь тогда, когда добрался до кожгалантерейного магазинчика Мары, да и то по инерции пробежал вдоль всех вентиляционных отверстий.

Дульси за ним не пошла. Возможно, она намерена была остаться в галерее на весь вечер, упиваясь вниманием публики.

Растянувшись возле теплого дымохода, Джо задремал, однако сон его был прерывистым и беспокойным. Сквозь широкие окна и открытую дверь галереи ему с крыши было отлично видно все, что происходило на вернисаже. Народ толпился вокруг накрытого белой скатертью стола, где официант в смокинге наливал шампанское. Прошло больше часа, прежде чем среди бесчисленных элегантных ног появилась Дульси. Оглядев крыши, она заметила Джо – тот принципиально не смотрел в ее сторону. Задрав хвост победным флагом, она пересекла улицу и по вьющимся стеблям забралась к нему.