По сути, все выглядит так, что «Капитал 1.0» взял будущее под свой контроль – ценности, еще не возникшие в процессе производства, уже, в каком-то смысле, оказались в экономике, как настоящие, реально (пусть и отложено) существующие. Именно эта иллюзия «реальности будущего» и легла в основу следующего капитала – «Капитала 2.0», известного нам, в отличие от предыдущих, и по собственному опыту. Оставалось только ее чуть-чуть подкрутить… В значительной степени за счет информационного бума, информатизации и развития современных технологий («Третья волна», по Элвину Тоффлеру) будущее стало услужливо казаться человечеству не только реальным, но еще и бесконечным, неисчислимо долгим. Если предприниматель «Капитала 1.0» думал об определенном, можно сказать, исчислимом будущем – то есть держал в голове некий реальный производственно-потребительский цикл, и «товаром» все-таки оставались реальные ценности (пусть и виртуализированные, потому что, в значительной степени, существующие лишь в несуществующем пока будущем), то на этапе «Капитала 2.0», где граница будущего отодвинулась далеко за линию горизонта, ценностью стал уже даже не тот товар, который будет когда-то произведен, а просто доверие к участнику рынка как субъекту, который будет способен – в этот самом неисчислимом будущем – платить по своим долгам. Тот факт, что нарастающий навес совокупного долга человечества таков, что «вернуть» его в обозримом будущем не представляется возможным ни при каких обстоятельствах, участников рынка более не смущает – в конце концов, экономисты хорошо знают, что финансовый бизнес делается на процентах, а не на теле кредита (какие бы формы – векселей, облигаций и т. д. – он не принимал).

Итак, сама обозримость нашего будущего уже больше никого не интересует, соответственно, можно отказываться от «золотых стандартов», включать любые «денежные агрегаты» («деньги повышенной мощности»), использовать невероятные мультипликаторы при оценке стоимости компаний и т. д. и т. п. – финансово-экономический сектор неизбежно надувается и исполняется круговой порукой взаимного самообмана. Понятно, что вся эта махина держится исключительно на представлении о постоянном, может быть, даже всевозрастающем росте производства и потребления благ – на этом новом нашем и сравнительно молодом представлении о будущем.

Но именно в этом месте мы и должны задуматься о потребностях человека, преображенных в новых условиях. Дело в том, что изменилась сама природа ценности: ценность теперь – это более не какие-то объекты материального мира (дома, заводы, пароходы), а то самое «доверие». И к этому тезису надо отнестись со всей серьезностью. О каком росте производства и потребления благ можно говорить, если они более не являются прежней ценностью? Что будет пытаться произвести субъект рынка, кроме «доверия», если всё остальное этот рынок не интересует, а самого доверия оказывается вполне достаточно для осуществления на нем любых действий? Перед нами самая настоящая психологическая ловушка… И вот лишь несколько важных аспектов.

Во-первых, сознание значительной части «золотого миллиарда» оказалось полностью выключено из производственной логики – если мне доверяют, то какой-то фактический производственный процесс для меня уже неактуален, у меня и так может быть всё необходимое – дом в ипотеку, машину в кредит, и всё застраховать, чтобы снять с себя всякую ответственность. Это, конечно, ерунда (по крайней мере, кризис 2008 года кое-чему банки научил, хотя, зная логику менеджеров, а тем более продавцов…), но и сам этот способ думать – вовсе не безобиден: необходимость работать и что-то производить перестает ощущаться как необходимость, теряется мотивация, а рентные установки, напротив, взмывают вверх и упираются в потолок – мне нельзя не доверять, поэтому я имею право на необходимые мне блага. При этом объективных критериев – кому доверять, а кому нет (то есть кто по-настоящему ценен, а от кого никакого проку не будет, особенно в отдаленном будущем), – в виртуальной экономике, понятное дело, не существует. Но даже если мы и попытаемся их изобрести, они вряд ли убедят того, кто думает, что он бесконечно прекрасен просто по факту своего рождения (а для того, чтобы все поголовно думали именно так, современным гуманизмом сделано всё, что можно и нельзя), поэтому, даже несмотря на возможную (не будем нагнетать) абсурдность подобных ожиданий и требований, не следует надеяться, что они не возымеют реальной силы в случае грядущего кризиса.

Во-вторых, и с другой стороны, сами эти материальные объекты – дома, машины и т. д., с учетом их кажущейся доступности, начинают восприниматься не столь уж желанными – какой смысл обо всем этом страстно мечтать, если оно, в принципе, достижимо парой компьютерных кликов (ну, так, по крайней мере, нам говорят: «Есть вещи, которые нельзя купить. Для всего остального есть MasterCard»). Впрочем, потом со всем этим надо что-то делать, как-то за это отвечать, что-то кому-то платить – очевидно лишнее напряжение. Таким образом, от этих благ легче отказаться, но возникает вопрос – почему они есть у других, причем в таких гигантских количествах? И важно, что возникает сама идея этих «гигантских количеств», которые «почему-то» не распределены между достойными доверия (то есть всеми) членами общества. Не думаю, что могут быть эффективны попытки объяснить требующим социальной справедливости гражданам, что на самом деле никаких таких закромов с указанными «количествами» не существует – просто так выглядят долги и обязательства другого масштаба. Но даже если бы это и возможно было им объяснить, то что это бы изменило? Боюсь, что все это может возыметь даже обратный эффект.

И в-третьих, чтобы просто ограничиться, попытаемся понять, что в указанной ситуации происходит со временем… Оба приведенных аспекта проблемы (мол, ты можешь смело рассчитывать на всё, что пожелаешь, а можешь и обойтись без всего этого – беды не будет) сводятся к психологической ситуации, которая, кажется, не может в таких обстоятельствах не возникнуть – к снижению чувства тревоги. Действительно, если ты добропорядочный гражданин, а институты тебе доверяют, то какой смысл волноваться о будущем? Можно не волноваться. Но вся штука в том, что без этого «волнения» будущего как раз и не может быть – его раздвигает только тревога. Она может быть негативной – страх перед будущим (и соответственно, мы пытаемся подготовиться к возможным угрозам), а может и позитивной – когда ты тревожишься, что не достигнешь поставленной цели (впрочем, без «негативной» тревоги ее и не поставишь), но это детали, которые не так уж важны. Важно то, что «тревога», в принципе, нужна для развертки времени. Если же ты не тревожишься и уверовал в то, что всё будет прекрасно, время тут же сворачивается, а вовсе не раздвигает свои границы… То есть всё здание «Капитала 2.0», которое основывается на допущении бесконечности будущего (и бесконечности же головокружительного развития в нем), буквально повисает в воздухе – это не будет работать.

Теперь для полноты эффекта давайте представим себе, как всё это безобразие выглядит со стороны… Как безобразие, надо полагать. И, видимо, примерно так, плюс-минус, думают про первый – позолоченный – миллиард оставшиеся пять миллиардов землян. В тот момент, когда наше – западное – время поступательно сворачивается, остается только догадываться, с какой силой и пассионарной мощью оно готовится развернуться в иных культурах и какой потенциал оно наращивает там. Этим пяти миллиардам, находящимся пока этажом ниже, явно есть к чему стремиться, и вовсе не факт, что в сложившихся обстоятельствах их заинтригует путь, пройденный прежде европейцами (по крайней мере, так называемые варвары почему-то не стали перенимать нравы древнего – по-гиббоновски падающего и разрушающегося – Рима). Впрочем, жизненная необходимость экономического роста для западного мира, с одной стороны, и снижение реального потребления в нем же, с другой, создают ситуацию, при которой нельзя не инвестировать в эти «развивающиеся рынки», нельзя не предлагать им ресурсы и технологии. Но последствия этих инвестиций по понятным причинам невозможно предугадать. Очевидно, что это будет «Четвертая волна», продолжая исчисления того же Тоффлера, идущая на сей раз не изнутри Запада, а с Востока и Юга, чем она, по самому своему существу, будет радикально отличаться от предыдущих трех (первые три – охватывали, эта – четвертая – накроет).