При атаке использовался фактор внезапности. Если его не было, было важно захватить преимущество в высоте. Когда начинался маневренный бой, истребители противников виражили обычно в противоположных направлениях. Превосходство в высоте в этом случае становилось решающим. Пары и звенья не следовало разбивать ни при каких обстоятельствах. Вскоре после начала боя в него могло вступить и верхнее прикрытие, особенно если события складывались неблагоприятно. Однако обычно оно, выполнив атаку, уходило наверх, чтобы снова получить преимущество в высоте. Кроме того, он не позволяло вражеским истребителям атаковать сверху.

Отрыв от противника и возвращение выполнялись по приказу командира группы. Выход из боя путем пикирования или переворота обычно вел к нарушению строя. Со временем это случалось все чаще и чаще, что объясняется снижением уровня подготовки летчиков и командиров. Нехватка дисциплины в бою – это признак слабости, чем бы она ни была вызвана – плохой подготовкой или низким моральным духом. С этим нельзя справиться инструкциями и наказаниями. Успехи придают летчикам уверенность в себе.

Именно поэтому в конце войны любая немецкая группа в воздухе быстро разваливалась. Лишь пары и звенья еще могли держаться как единое целое. В результате из каждого вылета истребители возвращались неорганизованной толпой, имея множество отставших. На Западе и при обороне Рейха часто приходилось садиться на первый подвернувшийся аэродром.

Наша истребительная авиация – ягдваффе – уступала противнику в количестве, качестве самолетов, летной и стрелковой подготовке. Соединениями командовали неопытные офицеры. Им приходилось решать множество задач, летчики были деморализованы ужасным соотношением побед и потерь, поэтому не удивительно, что наши истребители ничего не добились в боях с аналогичным противником на Западе. Но бои с русскими ВВС представляли собой прямо противоположную картину.

Галланд неоднократно ругался с Герингом, начал делать это задолго до получения генеральских погон. Вот один пример. Он вместе с Мёльдерсом встречался с рейхсмаршалом, который поинтересовался, что нужно фронтовым летчикам. Мёльдерс заявил, что Ме-109 требуется более мощный мотор. Зато подполковник Галланд брякнул: «Перевооружите мою эскадру «спитфайрами». Геринг потерял дар речи. В январе 1945 года он поддержал «Мятеж истребителей», который возгласили Гюнтер Лютцов и Йоханнес Штайнхоф. Геринг даже захотел их расстрелять, а Гитлер решил снять Галланда с поста командующего истребительной авиацией, но конфликт уладили.

Вот что писали о Галланде англичане:

«Одной из вражеских частей, с которой мы столкнулись во время этих дневных вылазок, были знаменитая истребительная эскадра JG-26 «Шлагетер». Ее 9 эскадрилий «мессершмиттов» базировались на различных аэродромах вокруг Аббевилля. Эскадрой командовал прославленный Адольф Галланд, на счету которого числилось более 70 побед. В то время он находился в зените свой карьеры. После войны во время допроса в Тангмере на нас произвело огромное впечатление спокойное достоинство этого человека, его непоколебимая уверенность в собственной теории и тактике. Он сказал, что был заядлым курильщиком и ему специально разрешили курить во время вылетов. Галланд добавил, что его истребитель был единственным, оснащенным электрической зажигалкой для сигар. Когда он стал генералом, пять табачных фирм запросили разрешение поставлять ему сигары до конца войны. Галланд рассказал, что Гитлер возражал против его курения на том основании, что он подает дурной пример молодежи. Фюрер специально запретил ему фотографироваться с сигарой в зубах. Галланд во всех отношениях был незаурядным человеком, и в то время мы знали его, как умного и чрезвычайно опасного врага».

Юношеский интерес к авиации и любовь к приключениям привели Дитриха «Дитера» Антона Храбака в люфтваффе, где он служил в двух самых успешных истребительных эскадрах – JG-54 и JG-52. Он отличался своим умелым командованием и своей боевой доктриной, в которой сочетались холодный тактический расчет и философия «бей первым, бей крепко и верни всех своих домой живыми». Его 125 воздушных побед были скромным результатом по меркам JG-52, но отчасти это можно объяснить тем, что в сомнительных случаях он предпочитал отдать победу другому пилоту.

«Я родился 19 декабря 1914 года в маленькой деревушке недалеко от Лейпцига в Саксонии. В первые годы моей жизни мой отец, который служил пехотинцем, сражался во Франции в годы Первой мировой войны. Моя мать, сестра и я жили на ферме, и моя сестра была на год старше меня. После войны для нас наступили трудные времена, как и для всех остальных. Когда мой отец вернулся, он начал собственное дело – строил дома для фермеров. Чудовищная инфляция и безработица больно ударили по нам. Но мы выдержали, и я поступил на службу в армию, а мой отец продолжал свое дело до начала Второй мировой войны. Я проучился 9 лет в государственной школе, а потом поступил в гимназию Королевы Каролы в Лейпциге, которую можно считать аналогом института. Я проучился там до Пасхи 1934 года. Мы изучали латынь, греческий, английский.

Мне было 16 лет, когда я начал посещать авиабазы возле Лейпцига, в том числе Дессау, где фирма «Юнкерс» создавала свои знаменитые самолеты. Я старался выучиться всему. Все мои друзья хотели стать пилотами, и большинство поступило в клубы планеристов, но я не стал этого делать. Всех нас учили этому позднее, прежде чем пересадить на настоящие самолеты. Меня очень интересовали пионеры авиации, вроде Линдберга, и я хотел стать похожим на них.

За год до окончания гимназии летом 1933 года я попытался поступить в один из учебных центров для гражданских пилотов, но безуспешно. Тогда еще не было академии ВВС, так как после Великой войны Германии было запрещено иметь военную авиацию. Однако я решил схитрить, чтобы оказаться на месте, когда в Германии будут созданы ВВС, и для этого мне посоветовали поступить служить на флот.

В апреле 1934 года я начал свою военную карьеру в качестве кадета ВМФ, а моим соседом в казарме оказался кадет Йоханнес Штайнхоф. В ноябре 1935 года меня перевели в люфтваффе, и в Людвигслюсте меня начали учить летать, причем снова вместе со Штайнхофом. Тогда мы с ним сошлись еще ближе. Мы попали в школу повышенной летной подготовки и обучения истребителей. Там мы столкнулись с такими людьми, как Герберт Илефельд, Вальтер Эзау, Йозеф Приллер, Гейнц Бэр, Адольф Галланд и многими другими. Я решил, что все будет нормально, однако попал в две серьезные аварии.

Еще молодым лейтенантом я летал в истребительной группе в Бернбурге на старом биплане Не-51. Во время учебного полета мы столкнулись с плотным низовым туманом, из-за нехватки топлива я был вынужден нырнуть в него и врезался в здание. Самолет был полностью разрушен, а я получил небольшое повреждение левого глаза, которое вывело меня из строя на три месяца. По случайному совпадению в то время с нами в качестве инженера служил Адольф Галланд, и через два дня он разбил точно такой же самолет в точно таких же условиях.

В это время началось формирование боевых эскадр. Каждая эскадра состояла из трех групп, иногда из четырех. Каждая группа имела три эскадрильи или штаффеля, от 13 до 15 самолетов. Наша эскадра была аналогом группы в американских или английских ВВС.