– А-а, – с пониманием качнула головой противная коллега. – Значит, ты опоздала из-за того, что укладку сама себе делала. Понима-а-аю, я слышала это жуткое мучение – делать самой прическу, когда у тебя жидкие волосы…

– Наверное… – рассеянно кивнула Аня. – Тебе виднее.

До самого обеда она упрямо пялилась в монитор и даже ни разу не обернулась на двери, куда то и дело заглядывал Папахин. Она даже не обернулась, когда он битый час толковал с Лидией о каком-то семинаре прямо у нее, Ани, за спиной. И когда нарезал круги возле ее стола и ворчал на весь кабинет: «Розочки мои, ну когда же мы устроим субботник?! Посмотрите, нам пора делать перестановку и выкинуть наконец старый шкаф! Зиночка, да прекратите вы рыдать! Мы же не вас собираемся выкидывать!» Аня никак не реагировала. И он не выдержал. Когда в обед она, печальная и легкая, вприпрыжку спускалась по лестнице на первый этаж в кафетерий, чтобы перекусить, он поймал ее за руку:

– Аня… Анна Вадимовна, мне кажется, нам есть о чем поговорить. Не пройти ли нам в «Чайку»?

«Чайка» – забегаловка чуть лучше той, что была у них на первом этаже, и находилась через дорогу.

– Конечно-конечно… – невинной овечкой проблеяла Аня, избегая смотреть в эти ясные темные глаза.

Папахин видел это и нервничал. Ему уже казалось… нет, после Аниного опоздания он был твердо убежден, что его кулак насмерть разбил вчерашнего гостя Анны и она сегодня потому так прячет взгляд, что не хочет тревожить его раньше времени. Зачем? Вот-вот придут люди в штатском, с казенными наручниками и прикажут следовать за ними. Или сразу схватят и поволокут? Как они убийц-то арестовывают? Он так себе это красочно нарисовал, что еле сдерживался, чтобы прямо отсюда не дать деру. Удерживало только одно: милиция бегает быстрее.

– Анна Вадимовна… – начал он сразу же, как только они уселись за свободный столик. – Я вам сразу заявляю: если ваш любовник скончался, так это только от того, что у него было до ужаса слабое сердце! Я так и на суде заявлю: слабое сердце!

– А еще у него слабая печень… – тихо всхлипнула Аня. – Пьет ведь, зараза такая… Ой, простите… Понимаете, я немного не в себе… Леша, он теперь… он в больнице. Да, так случилось… – бессовестно врала Аня, во имя своего волшебного будущего. – Он когда в себя пришел, сразу сказал: хочу, чтобы господин Папахин жил у тебя в квартире, защищал тебя… берег… помогал, такое мое последнее слово.

– И умер? – оборвалось сердце у Папахина.

– Ну почему же умер? – возмутилась Анна. – Пока только в больницу перебрался. У него ж синяк во все это… во все туловище!

– Ой, господи… А я уж думал… – с огромным облегчением выдохнул Родион Боянович и снова перескочил на интимное «ты»: – Ты себе не представляешь, я так переживал, так жалел его, бедняжку… Только одного в толк не возьму, зачем ты меня притащила, если у тебя пылкая любовь на вечер была запланирована?! Я ж по-доброму хотел, без всяких половых поползновений, как путный… Даже вина купил! А тут тебе пожалуйста – такой Тарзан сверху!

Аня чуть не треснула вилкой о тарелку. Ну сколько ж можно?! Опять – никаких поползновений! Запущенный случай. И тем не менее она решила идти до конца.

– Родион Боянович, – терпеливо объясняла Аня. – Это вовсе не Тарзан был, это Лешка Изобаров… Мой брат. Да! Братишка родной! Ходит, меня бережет, знаете же, как сейчас трудно жить приятной девушке. Вот он и охраняет. Он и на вас сначала подумал, что вы не мной интересуетесь, а моей недвижимостью.

– Ну и правильно думает, – вытаращился Папахин. – Я как раз вашей недвижимостью, а не вами интересуюсь! Можете так братцу и передать.

– Да что вы такое говорите? Не мной! Это вы предлагаете сказать человеку, который… который только и ждет подходящего момента, чтобы скончаться! – пустила в глаза алмазную слезу Анна. – Он же вас вообще в порошок растолчет! Он и так-то, увидел вас с этой бутылкой… Вот и вспылил немножко. Но он жутко раскаивается и просит, чтобы вы временно его заменили.

– Заменить? Это у него на работе, что ли? – вытянулось лицо у Папахина.

– Нет, это у меня, – горько вздохнула Аня и промокнула глаза белоснежным платочком. – Я же теперь осталась практически беззащитна.

Папахин уткнулся в тарелку и некоторое время пережевывал непрожаренный бифштекс. Если откровенно, он все еще немножко опасался возмездия. А ну как этот братец возьмет да и скончается в больнице? Не доживет до выписки? Тогда его, Папахина, сразу и возьмут у Анны дома, тепленьким. И потом, как эту Анну охранять, если он едва прикоснулся к наглецу, а тот уже и помирать собрался?!

– Вот что я думаю, Аня… – откашлялся Родион, приняв наконец достойное решение. – Давайте сделаем так: я пока буду вас охранять на расстоянии, а когда ваш родственник выпишется, тогда я сразу к вам и переберусь. Все же как-то неловко – человек там в реанимации лежит, мучается, а мы будем своим счастьем наслаждаться.

Ну разве Аня могла не согласиться! За одни его слова о наслаждении она готова была ждать вечно!

– Вы дико благородный человек! – прочувственно проговорила она и в который раз прильнула к платочку. – Я никому не расскажу, что вы покалечили моего брата!

– А я приглашу вас в эту субботу в ресторан. На ужин, – торжественно пообещал Родион и подарил Ане долгий благодарный взгляд.

В офис они возвращались, будто малолетние влюбленные – быстро переглядывались, руки их то и дело соприкасались, а на лицах блуждала счастливая улыбка.

– Все, Наташка… – прищелкнула языком Лидия, заметив парочку из окна. – Опоздала ты с Папахиным. Зиночка, не ной!.. Посмотрите, как они с нашей Анечкой плывут! Как два гуся! И ведь никого не стесняются, посреди рабочего дня… Господи, куда молодежь катится…

Наташка скрипнула зубами, схватила сигарету и выскочила в курилку.

– Посмотрим… – прошипела она. – От нас еще никто не уходил по собственному желанию…

Вот уже который день Аня вставала с ожиданием чуда. И как же это она здорово придумала! И совсем не надо, чтобы Папахин перевозил к ней свои тряпки. Достаточно того, что он окружает ее своей заботой, оберегает и даже, буквально вчера, повысил оклад. Нет, Аня вовсе не тряслась из-за денег. И любовь она не собиралась менять на материальные блага, но только после того обеда в «Чайке» отношения между ней и Родионом стали меняться в положительную сторону. Папахину так не хотелось в тюрьму, что он теперь окружил ее своим вниманием. Прямо с того наступившего вечера.

Когда вечером директор «Чуда», как всегда, рассеянно поплыл из своего кабинета в домашнюю гавань, Папахин, против обыкновения, задержался на целый час. И только в пять, когда сотрудники отдела принялись лихорадочно собираться по домам, он подошел к столу Ани и едва слышно бросил:

– Я жду тебя внизу.

У Ани немедленно запылали щеки. Вот оно, долгожданное женское счастье! Он ее ждет!

Он был возле Аниной машины, стоял в спокойном ожидании и даже не поглядывал на часы.