— Убийца! В воде! — Колдун выкрикнул слова по-английски с очень сильным акцентом.

И в эту же секунду стрела впилась ему в горло, его пьяные компаньоны не сразу сообразили, что произошло. А когда сообразили, страшно ругаясь, кинулись к своим ружьям. Получив каждый по стреле, двое упали лицом вниз до того, как Оглторп ступил на песчаный берег, но третий встретил его выстрелом, нацеленным прямо Оглторпу в грудь. Он увидел искру, выбитую кремнем, но вспышки пороха не последовало, ружье оказалось без запала. Палашом Оглторп разрубил противника, чуть ли не пополам, тот даже охнуть не успел, изо рта фонтаном ударила кровь, забрызгав рубаху Оглторпа. Ночную тишину взорвали крики боя.

Оглторп скорее почувствовал, нежели услышал, шорох за спиной и отпрыгнул в сторону, палаш оголил ствол стоявшего рядом с ним кипариса. Он повернул голову и увидел русского, из горла которого все так же торчала стрела, а рот кривился в усмешке. За плечами колдуна колыхались во мраке ночи два огненных глаза.

— Господи помилуй, — пробормотал Оглторп.

Палаш колдуна взметнулся с нечеловеческой быстротой, Оглторп едва успел отпрянуть назад, разрубленный палашом воздух взметнул прядь волос на его голове. Оглторп вжался спиной в ствол дерева и поднял палаш, чтобы защищаться.

Две новые стрелы впились в слугу ада, заставив его крутануться на месте. Оглторп воспользовался моментом и рубанул палашом по сгибу руки колдуна. Отсеченная рука повисла на уцелевших жилах, палаш упал на землю.

Колдун развернулся и пустился бежать со скоростью испуганного оленя.

— Будь ты проклят! — заорал ему вслед Оглторп. Быстрым взглядом он оценил обстановку: пальба стихла, противник частично убит, частично взят в плен. Поднятый шум был не столь громким, чтобы разбудить в стоявшем поодаль доме основные силы противника. Но сбежавший колдун может их предупредить. «Не успеет», — подумал Оглторп и бросился в темень ночи вдогонку за колдуном.

Погоня оказалась непростой. Мрак поглотил пылающих спутников колдуна, и Оглторп бежал на треск ломаемых веток и раздираемых кустов. Какой нечеловеческой силой должно было обладать это существо, чтобы с такой раной так быстро бежать по лесу! Оглторп старался не отставать, он знал, что скоро лес закончится, за ними будут старые поля и дом плантатора, и там, на открытом пространстве, он должен настичь злодея.

Тяжело дыша, Оглторп выскочил из лесу. Серп луны всплыл над горизонтом и залил окрестности бледным светом. Стал, виден дом и огни в окнах. Но колдуна нигде не было видно. Залег в траве, как раненая пантера? Разгоряченный погоней Оглторп шел прямо, никуда не сворачивая.

Оказалось, колдун притаился сзади, среди деревьев; с ревом раненого зверя он выскочил из лесу и ударил Оглторпа с такой силой, что выбитый из рук палаш отлетел в высокие кусты. Оглторп повернулся, страх в нем мгновенно превратился в ярость. Вспышка ярости, как старый друг, дала ему силы. Все посторонние мысли исчезли, он знал только одно: он должен драться, и драться до конца, пока не убьет противника или сам не будет убит.

Колдун, пошатнувшись, отступил, но Оглторп рванулся вперед и вцепился в горло монстра. В ответ колдун уцелевшей рукой обхватил Оглторпа за шею и сдавил адамово яблоко. Несмотря на тяжелую рану, сила в нем была недюжинная.

— Умри, — захрипел Оглторп. — Умри… — Дыхание у него перехватило, и он мог только сжимать горло противника. Казалось, целую вечность они стояли так, судорожно сотрясаясь телами.

И вдруг перед самым носом Оглторпа вновь вспыхнули огненные глаза, и он понял: пришла его смерть. Кровь брызнула ему в лицо, и зажим на горле ослаб, а затем и вовсе разжался. Огненные глаза, парящие в воздухе прямо перед ним, продолжали пожирать его с нечеловеческой ненавистью. Колдун сделал шаг назад, и тут Оглторп увидел боевой топор, засевший в его голове прямо над правым ухом.

Колдун упал на колени, его рука поднялась, и палец погрозил Оглторпу, словно порицал его за содеянное.

— Проклятие! — Унока, черный, как и сама ночь, подошел и вытащил топор из головы колдуна, и тот, наконец, упал ничком. Унока, ругаясь на своем непонятном языке, еще несколько раз опускал и поднимал топор, после чего он выпрямился, держа в руке нечто, формой напоминавшее тыкву. — Вот сейчас он точно мертв, — заключил марон.

— И, слава богу, — сказал Оглторп, потирая шею. — Пошли к остальным, вдруг там несколько тори остались в живых, тогда мы зададим им парочку вопросов.

* * *

Никому из тори выжить не удалось, но все три женщины были в полном порядке. Завидев окровавленного Оглторпа, Дженни Масгроув бросилась ему навстречу:

— Маркграф!

— Я, я это. С тобой все в порядке?

— Ну, почти.

— Они тебя… — Он не знал, как закончить предложение.

Девушка опустила взгляд, и он счел это за положительный ответ.

— Бедняжка Дженни… — Оглторп погладил ее по голове. — Я не уберег тебя.

«Вместо того чтобы возглавлять обреченную на разгром Континентальную армию и выполнять приказы Франклина, надо было оставаться со своими людьми», — подумал Оглторп.

— Но вы же теперь здесь, — пробормотала Дженни. — И все будет хорошо.

— Дай бог, — сказал Оглторп. — Ты можешь сказать, сколько их здесь, на плантации и в доме?

— Немного в доме, а еще больше ушло к форту Монтгомери, сказали, дать бой мистеру Нейрну, который пришел со своей армией из форта Моор.

— Дженни, а «немного» — это сколько?

— Десять, наверное.

— Десять. — Оглторп готов был расхохотаться.

Кто этот генерал, что превратил его дом в военный штаб? Видно, услугами не самых лучших вояк приходится пользоваться претенденту. Оглторп повернулся к Маккею:

— Беги, скажи капитану Парментеру, чтобы он за час до рассвета перешел реку и подошел к дому, здесь мы будем его ждать. Думаю, дом снова перейдет в мою собственность.

* * *

— Мы их в постели тепленькими возьмем, — сказал Парментер Оглторпу несколькими часами спустя. — Вандер Манн ранен, но жить будет. И больше никаких потерь.

— Хорошо. Интересно, кого мы вытащим из моей постели?

— Думаю, он вам понравится, сэр.

— Ты уверен?

— Да, сэр.

Оглторп вел его к дому. Это было двухэтажное строение, и, черт возьми, не из бревен, а из хорошего бруса на каменном фундаменте. Этот дом, конечно, нельзя было сравнить с их фамильным поместьем в, Англии, но поместья больше нет, а этот дом стоит. Он строил его собственными руками. И это особенно ценно.

— Сэр!

Оглторп обернулся, услышав знакомый голос, и увидел Джозефа, своего камердинера.

— Боже правый, дружище, ты в порядке? — спросил Оглторп.

— Ну, теперь, когда вы здесь, сэр, я в порядке.