— Деньги нужны.

— Всем нужны. Ну кр-роме тех, кого мы пеплом в садке обр-ратно приносим. Им уже ничего не надо… Тебе с твоими твар-рями мало хлопот?

— Я начинаю думать, что засиделся здесь.

— Ну — Кочма почесал веснушчатый нос. — Мысль, может, и пр-равильная, давно созр-релая… Возишься тут с выжар-рками, хотя способен на такое, что у иных р-рты пооткрываются…

Неужто и этот про то же самое?!

— …видал я однажды, как ты кладку чистил. И как уводил самопала от лежки… Ну чисто танцор-р! — Кочма осекся, смахнул рукавом крошки и покачал головой. — Да только выход ты дур-рной надумал! Охотники Агги к Огненному кр-раю ходят. А пр-рибыль имеют, потому что возвр-ращаются всегда не все, кто уходил, и уцелевшие деньгу за них получают. На р-разломах не потанцуешь.

— Я попробую.

— Точно спятил.

— Так можно к нему наняться?

— У него всегда недобор-р в команде, так что он бер-рет всех, кто попр-росится. На «мясо». — Кочма скривился. — Если уж тебе неймется, то ищи их возле Зеленого гр-ребня, там, в напр-равлении…

— Я знаю, где.

— Они уходят каждые тр-ри дня. Следующая ходка — завтр-ра вечер-ром. Если надумаешь, пр-риходи до заката к Гр-ребню… — Он почесал затылок и жизнеутверждающе осведомился: — Ну ты хоть посоветуй, кому яйца носить, когда тебя там в пепел р-развеет?

— Водянку тебе на язык!

Спровадив разговорчивого Кочму, Брюс принялся чистить принесенные яйца, выкладывая их по одному в специальные горячие ячейки в печи. И раздумывал.

Конечно, наниматься в охотники равносильно самоубийству, но что делать? Хорошо бы вырастить золотые жилы прямо в камнях, как, по слухам, умели земляные маги…

Брюс мрачно вздохнул, вспомнив, как старательно прикапывал крошечный золотой слиток, добытый неимоверным трудом в камнях, а потом так же старательно выкапывал его обратно, когда потребовались деньги на еду… Слиток так и не пророс. Может, бесплодный попался?

Ах, ты!..

Одно из яиц выскользнуло из рук и с глухим чавканьем раскололось, ударившись о пол. В лужице жидкой дымящейся лавы скорчился зародыш выварана. Брюс изумленно опустился на колени, чтобы рассмотреть его поближе — из привычно тупой морды торчали пока еще мелкие шипы, лысый кожистый череп оброс мягкими рогами. А выгнутый дугой хребет украшали заостренные пластины. А вот это скорченное, прижатое к бокам — не иначе, как будущие крылья…

Вывараны и так не особо симпатичные, но эта тварь устрашала. Новый вид? Вот только еще не хватало, чтобы вывараны научились летать.

Брюс нервно пересчитал принесенные Кочмой вывараньи яйца. Стало как-то неспокойно… Огненный край кипел так долго, что перемены, творящиеся в его недрах, докатились и до ойкумены.

От размышления о судьбе вываранов и человечества отвлекло невнятное шебуршание и постукивание на крыльце. Опять кто-то пытался попасть в дом, не пользуясь звонком.

«Что за люди, а? Не буду открывать, пока не позвонят!» — Брюс недовольно выпятил губу.

Звонить не стали. То есть тускло звякнуло, как будто чем-то твердым приложились о колокол у косяка, а потом дверь, скрипнув, отворилась.

Терпения до утра у Элиалии не хватило? За окнами едва смеркалось.

— Мы же договорились, что… — с досадой начал было Брюс, поворачиваясь ко входу, и остановился, изумленно глядя на посетителя.

Хотя чего уж теперь изумляться? Считай, старый знакомый заглянул на огонек.

В дверях маячил давешний непоседливый покойник. Еще более потрепанный, сильно изломанный и изъязвленный, словно травленный кислотой, но зато с невредимым сундуком под мышкой.

— Экий ты упорный…

Неуклюже натыкаясь на мебель, мертвяк проковылял через гостиную и остановился перед Брюсом.

— Чего привязался?

Тот выразительно тряхнул сундуком.

— Не хватает монеты… — Осенила Брюса неприятная догадка.

Мертвец воодушевленно заурчал. Звук исходил откуда-то из глубины черепа, а челюсти не двигались. Пока.

— Извини, приятель… Монеты уже нет. Не хочешь обмен по курсу? Нет? Ну тогда сожалею.

Еще вчера, когда Брюс увидел вновь восставшего покойника, он пересмотрел свои заметки, вернувшись домой. И, как показалось, нашел ошибку в переводе. Вот и настал подходящий случай внести коррективы…

— Аэ… моор… дга… ллеалла… Э-э… Кхм-м… ффэор… ллга…

Сундук брякнулся о пол, разломившись пополам. Золото раскатилось по щелям. Мертвяк задрожал, взмахивая плохо гнущимися руками, словно насекомое. Воздух, и без того сумрачный, подернулся черной рябью…

И одновременно где-то снаружи закричали люди. Не то чтобы испуганно, скорее потрясенно.

Оставив скорчившегося покойника на полу, Брюс выскочил на крыльцо.

…Очертания пожарной вышки, высившейся возле дороги, как-то неуловимо изменили форму. Вроде так же, как и раньше, клонится влево тонкий ствол, грозя обронить криво нахлобученную остроконечную крышу, по-прежнему маячат раструбы огнеметов на верхушке…

Сумерки не сразу позволили догадаться, что прежде каменная, из светлого известняка постройка стала мутновато-прозрачной. Любопытные летучие вуалерыбы вились вокруг башни, и даже через стены можно было различить огоньки на их хвостах.

Вышку неуверенно обступали случайные прохожие.

Брюс попятился в дом, облизывая пересохшие губы и унимая запрыгавшее сердце. И посвятил весь вечер сбору раскатившихся по полу монет, сколачиванию злополучного сундука заново и закапыванию оглушенного визитера вместе с сундуком за пригорком.

«…и стал тогда мир замерзать. Земля дремала, скованная вековечным льдом, и люди ютились на ее южном краешке. И решили маги, что лишь совместно могут одолеть холод и сделать пригодной для жизни всю землю. То было золотое время. Каждый из магов вложил частичку своей силы, своей стихии в порядок будущего мироустройства, чтобы земля получала сполна и справедливо все необходимое. Возвели маги с четырех сторон Огненный Очаг, чтобы обогревал землю. Твердокаменный Плод, чтобы дать ей прочность и обещание нового рождения. Водяное Зерцало, чтобы напоить почву. И Неутомимый Ветровей, чтобы дать жизни простор и свет для роста…»

* * *

Утром Брюс проспал.

Суетиться все равно было поздно — солнце выкатывалось на небо из-за зубчатой кромки дальнего леса, — так что Брюс обстоятельно накормил вываранов (всего лишь раз нервно обронив лом почти на ногу), прихватил одну из жар-птах и двинулся в уже привычном направлении.

Издали глянул на заметно скосившуюся, но огненно сияющую пожарную вышку. Лучи пока еще низкого солнца пробивали полупрозрачную кладку навылет. Известняк превратился в слюду.

Зато в лесу еще сохранилась свежая прохлада. Не выпитые жарой белесые клочья тумана затаились в подножиях деревьев, отчего чаща казалась недорисованной.