– Уже веселишься?

– Веселюсь, – сказал Снерг. – Значит, естьдругие, с которыми происходит то же самое. Когда чудеса происходят с тобойодним, можно сгоряча и поверить в Сатану. Но когда чудеса запущены всерию – это уже Природа, так что никакой меланхолии. Если появиласькакая-то экзотическая болезнь – вылечат, в двадцать втором векеживем. – Он распростерся на тахте и изобразил на лице высшую степеньблаженства – ему в самом деле стало вдруг легко и хорошо. – И позвоню-ка ясейчас рыжему шкиперу…

– Поздравляю, – сказала Алена. – Тыстановишься серьезным. Если так пойдет и дальше, с тобой можно будет говорить ио других серьезных вещах…

– О каких?

– Потом… Иди поешь. И я тоже. Я ведь из-за твоихбатальных кошмаров и не завтракала, дурачок, Стах Снерг этакий…

– Вельяминов оставил номер?

– Оставил адрес. Он сказал, что будет в лаборатории уЧерного моря до конца месяца. Лабораторию только что построили, и видеофона тампока что нет. Но ты можешь прилететь в любое время.

– Любопытно, – сказал Снерг. – Выходит, онсловно бы знает, что я к нему непременно явлюсь, и ждет.

– Да. Да… – в ее глазах мелькнул испуг. –Стах, я чего-то недопонимаю…

– Не волнуйся, – сказал Снерг. – Этонаверняка к лучшему – то, что он словно бы заранее знает что-то. Вот что,обойдусь-ка я без завтрака. В Красноярске что-нибудь перехвачу. Чтобы побыстреекончить с этим делом. – Он шагнул к двери и остановился. – Возьму-кая аппаратуру на всякий случай…

У элкара он обернулся, прощально посмотрел вверх. Аленастояла на балконе, медленно махала рукой, все было, как обычно, он сноваулетал, она снова провожала, но что-то вторглось в жизнь, предупреждало о себе,пусть и едва слышно пока, словно крик в горах, такой далекий, что еговоспринимаешь, скорее, сознанием, чем слухом, но не сомневаешься, что непочудился он, что был…

Снерг помахал Алене и звонко захлопнул дверцу.

Это был белый домик на берегу тихой бухточки, у синего моря,у впечатляющих скал – место, где, скорее, следовало бы отдыхать, а не работать.Снерг посадил мобиль рядом с двумя другими. Постоял, глядя на море, ирешительно направился к двери.

Дверь открыли сразу же, словно хозяин от нее и не отходил,будучи предупрежден о визите, сгорал от нетерпения.

– Здорово, – сказал Снерг.

– Привет, – сказал Вельяминов. – Проходи. Какдолетел?

– Нормально, – пожал плечами Снерг. – Как ещеможно долететь в наше-то время?

– Парадокс какой-то, – сказал Вельяминов. –ДП-корабль затрачивает на прыжок в несколько парсеков несколько минут, а тыиз-под Красноярска до Черного моря добирался час с лишним.

– Парадокс, – поддакнул Снерг из вежливости,дипломатические преамбулы казались ему сейчас излишней тратой времени, и, чтобыпобыстрее перейти к делу, он сказал: – Со мной тоже происходят сплошныепарадоксы.

– Скорее, странности, – сказал Вельяминов. –Знакомьтесь, Станислав Снерг.

– Свирский, Кирилл, – сказал молодой блондин сучастливыми глазами опытного врача.

– Здравствуйте, Станислав, рад вас видеть, –сказал сухонький живой старик, похожий немного на Суворова. – И с вами этослучилось?

– Здравствуйте, Егор Петрович, – сказалСнерг. – И со мной, как видите…

«Значит, все-таки память предков, – подумал он, –иначе зачем здесь присутствует академик Голубцов, один из ведущих историковпланеты?»

– Кирилл – мой коллега, – сказалВельяминов. – Егор Петрович любезно согласился быть нашим консультантом.

– Хотел бы я видеть историка, который отказался бы бытьвашим консультантом, – заявил Голубцов. – Такого только и укорить… Счего начнем?

Судя по всему, на происходящее он реагировал весьмаэмоционально, в отличие от психологов – те были профессионально сдержанны.

– Итак, – сказал Вельяминов. – Станислав, чтос тобой происходит, мы в общих чертах знаем.

– Я не первый?

– Не первый.

– А какой по счету?

– Семнадцатый.

– Уже легче, – сказал Снерг. – Коли уж ясемнадцатый, объясните мне, ради бога, одно. Я знаю, что медицина достиглаграндиозных вершин, но не думал, что она может отыскать и засечь пациента,которого мучают по ночам кошмары, до того, как он сказал о них кому-либо?

Вельяминов и Свирский переглянулись, улыбнулись сначала другдругу, потом Снергу.

– Хорошо держится, – сказал одобрительно Свирский.

– Я привык работать с тайнами… – сказал Снерг.

– Ну так вот, – сказал Вельяминов. – Мы тебяпросто вычислили, а вычислять мы начали после шестого пациента. Когда нашлиразъединственный признак, объединяющий всех шестерых. Ты летал в июне наЭвридику, верно?

– Летал, – сказал Снерг. – Нужно быловстретиться с одним историком, а он улетел на Эвридику в отпуск.

– Сны начались на третью ночь после возвращения?

– Сейчас… – Снерг задумался. – Ну да, всеверно, на третью.

– Все правильно, – сказал Вельяминов. – Всех,кто прилетел на Землю с Эвридики шестого июня сто четвертого года на лайнере«Картахена», на третью ночь стали мучить, как ты выражаешься, кошмары. Послеседьмого пациента мы запросили список пассажиров «Картахены» и стали методичновызывать одного за другим. Кроме тебя, осталось еще семеро, к врачам они, как иты, как и предыдущие, не обращались – объясняли это тем, что якобы мешаетчто-то… Надеялись, видишь ли, что все перемелется. Что скажешь?

Снерг молчал. Беспокойства и страха не было – с ним произошлонечто из ряда вон выходящее, но в таком положении оказались еще двадцать тричеловека, и медицина уже сыграла боевую тревогу. К тому же поведение психологоввнушало определенные надежды – они вели себя так, словно столкнулись слюбопытным, но, в общем, не представляющим особой опасности явлением. Вряд лиза этим стояли только профессиональная выдержка и желание ободрить пациента.

«Вот и тема», – почти весело подумал Снерг, новспомнил, что ждут его ответа.

– Я полагаюсь на нашу медицину, – сказалон. – Ничего другого мне попросту не остается. Гадать, почему такслучилось и почему это случилось именно с пассажирами «Картахены», я не берусь– не могу себе представить механизм феномена, почему он включил именно памятьпредков…

– Почему вы решили, что это – память предков? –быстро спросил Свирский.

– Потому что вы пригласили в качестве консультантаодного из лучших историков планеты. И еще – сны как-то… чересчурреалистичны для кошмаров, даже натуралистичны, скажем так.