Неужели та же самая?! Значит, она все же влетела в дверь! Вот же зараза!

Зойка снова на какой-то миг встретилась с пчелой взглядом, покачнулась — и врезалась на всем бегу в стремянку!

Та рухнула.

Зойка каким-то чудом удержалась, скользя по кафельному полу будто на роликах и совершая немыслимый пируэт, какой ей удавался крайне редко, а тут вдруг взял да и получился. Сделала еще несколько прыжков к двери, как вдруг до нее дошло, что стремянка-то с грохотом упала, а стоявший на ней человек — нет.

Зойка обернулась.

«Электрик Петров» на полу не лежал. Но на уровне Зойкиных глаз что-то качалось… какие-то бахилы или ботинки войлочные, растоптанные…

«Боты! — неожиданно для себя самой догадалась Зойка. — Это и есть боты!»

Она перевела взгляд выше.

«Электрик Петров» висел под потолком, качая этими своими ботами, которые откуда-то появились у него на ногах вместо шлепанцев, — висел, перехлестнутый за шею проводом, смирно склонив голову, покрытую длинными черными волосами.

Чем-то мутным, зловонным, мертвенным повеяло вокруг, и тут оцепеневшая Зойка услышала, что пчела снова грозно вжикнула рядом, словно хотела цапнуть ее, да промахнулась, но опять зажужжала, заходя на второй круг.

Зойка обнаружила, что жуткари — Страхов, его мамаша и кошка — уже рядом!

Да еще и пчела атакует снова!

Зойка ударилась в дверь и вырвалась из травмпункта в отчаянной надежде, что весь этот кошмар окажется наваждением местного производства, да так там и останется, за дверьми.

Но нет… не остался!

Впереди всех, то у одной Зойкиной щеки, то у другой, мелькала пчела. Чуть отстав, мчалась, быстро-быстро перебирая щупальцами, кошка, шлепая ластами лап, словно сама себе аплодируя. Иногда ее обгонял Страхов. Он подхватил мамашу и посадил ее себе на плечо. И несся, несся вперед, придерживая старуху одной рукой, но другая, свободная, рука с каждым мгновением удлинялась, уже готовая вцепиться в Зойку, и порой отпихивала в сторону кошку, если та перекрывала дорогу.

Лидеров с каждой минутой нагонял, явно желая присоединиться к погоне за Зойкой, «электрик Петров»: по-прежнему с проводом на шее, с закатившимися глазами и мертвенно-бледным лицом. Провод он придерживал руками, чтобы не путался в ногах, однако все равно отставал, потому что боты оказались явно проворней, чем он, и порой мешали развить скорость. Они то и дело срывались с его ног и начинали бежать сами собой, однако немедленно спохватывались, виновато возвращались к «электрику Петрову», надевались на ступни и какое-то время продолжали погоню, как обожала говорить Зойкина преподавательница французского Мадам Жужу, ensemble, то есть вместе.

— Помогите! — взвизгнула Зойка, завидев группу каких-то парней впереди.

Но парни только вежливенько расступились, пропуская ее.

— Эй, ноги не переломай! — донесся вслед насмешливый совет.

Зойка обернулась — чтобы увидеть, как Страхов, прихватив свободной рукой кошку, взвился в воздух, перескочил или перешагнул, она толком не поняла, парней, а потом отпустил кошку — и они вновь побежали наперегонки.

«Электрик Петров» легко и просто прошел сквозь компанию парней.

Такое ощущение, что те никаких жуткарей даже не заметили… Как будто их и не было вовсе!

«А может, так и есть? Их никто не замечает, потому что их не существует? Может, у меня глюки? — в отчаянии подумала Зойка. — Может, я просто спятила?!»

Кажется, ничего и никогда в жизни она так не хотела, как оказаться спятившей на почве каких-то неведомых глюков! Ведь спятивших лечат и глюки развеивают. И человек забывает про то, что свело его с ума.

Но для того чтобы вылечиться, нужны врачи.

Ого, врачи! «Врачи» были рядом, вот они, но Зойка изо всех сил старалась оказаться от них подальше.

Погоня продолжалась, и постепенно Зойка кое-как собралась с мыслями, справилась с паникой и осознала, что жуткая троица из травмпункта уже давно сцапала бы ее, если бы им не мешала… пчела.

Пчела жужжала почти у самой Зойкиной щеки, однако и не думала тяпнуть ее, а своим угрожающим жужжанием только заставляла бежать скорей. А иногда она отрывалась от Зойки и, что было совершенно непонятно, начинала нападать на преследователей.

Зойка один раз обернулась и увидела такую атаку.

Страхов, пытаясь отмахнуться от пчелы, которая, чудилось, атаковала и сверху, и снизу, и со всех сторон одновременно, уронил мамашу, споткнулся о нее и упал сам. Кошка налетела на них, запуталась в своих многочисленных конечностях и с жалобным мявом простерлась на тротуаре рядом. Тут же, не разглядев своими закатившимися глазами помехи, повалился босоногий «электрик Петров». Его боты нетерпеливо приплясывали и подпрыгивали рядом. А над ними то зависала, то падала, как пикирующий истребитель в фильмах про войну, пчела, и теперь ее жужжанье в самом деле напоминало завыванье самолета, идущего в пике.

Судя по воплям, которые издавали то Страхов, то мамаша, то кошка, то нервные боты «электрика Петрова» (сам он молчал, как и положено мертвецу), пикировала пчела не просто так, а жалила эту публику почем зря.

И снова этого никто не замечал… Впрочем, и народу-то в этот миг не оказалось на улице, замечать было просто некому.

Однако, увидав, что Зойка замерла и остолбенело разглядывает причудливую кучу-малу, пчела оставила ее преследователей в покое и, не то визжа, не то жужжа, ринулась к ней. Желтые выпученные пчелиные глаза были полны злости, а из плоского, как бы шерстяного рта торчало заостренное жало, готовое тяпнуть, да так, что мало не покажется.

Будь у Зойки время, она задумалась бы над тем, каким образом можно видеть лицо пчелы. Но времени на такие глубокие размышления совершенно не имелось. Она лишь мельком удивилась: ведь пчелы, согласно каким-то там законам природы, погибают, ужалив человека или животное и оставив в его теле свое жало. А эта ничего: нажалила Страхова с компанией — и жива-живехонька, летит и летит, еще и Зойку норовит тяпнуть…

Может, потому, что те, кого она жалила только что, не были ни людьми, ни животными? Жуткарями они были… А если она тяпнет вполне человеческую Зойку, законы природы все же сработают? И пчела падет мертвой?

Вопрос такой: не падет ли рядышком и мертвая Зойка?

Ставить такой опыт и жертвовать собой ради каких-то там законов природы не было ни малейшего желания. Поэтому Зойка опять припустила со всех ног, подгоняемая пчелой, которая мелькала то справа, то слева, взвизгивая особенно грозно, стоило хоть чуть-чуть замедлить бег или споткнуться.

Через несколько минут пчела исчезла, и Зойка остановилась перевести дух, в безумной надежде, что все кончилось.

Надежда и в самом деле оказалась безумной: Страхов и его травмоподельники приближались, а пчела пыталась их задержать.