Кажется, женщине стало на мгновение легче.

– Ой, болит голова.

Сосуды и сердце откликнулись на агрессивную терапию и давление скакнуло за двести. Плохо, но лучше, чем гипотония и брадикардия.

Мы были готовы пепевести женщину на ИВЛ, но ей стало легче дышать. Радовало то, что насыщение крови кислородом было на хорошем уровне.

Извлекли малыша, передали, синеватого и в смазке, детской бригаде. Положили на прогретый от лучей специальный столик. Задышал не сразу, педиатр подстимулировала дыхание. Закричал, вернее, закричала. Девочка. Женщина впервые улыбнулась.

– Степанида же, – засмеялся доктор.

– Не-е-е, Машенька, – всплакнула женщина.

После рождения малышки женщина уже не пугала нас своими сердечными скачками.

Несмотря на прохладу в оперционной, вышли мы чуть взмокшими от напряжения.

Неделю назад принял парня с тяжелой пневмонией…

Худощавый, смуглый парнишка дышал как загнанная лошадь. На вопрос:

– Что беспокоит?

Отвечал:

– Вдох трудно сделать. Хочу глубоко вдохнуть, а организм выдыхает, и ничего с этим не могу поделать.

Под сорок одышка. На рентгене утонула нижняя доля левого легкого.

К своему сожалению, узнал от парня – к врачу он ранее обращался. И температура 39, и одышка. А хрипы такие, что глухой только не услышит.

В частной клинике сделали рентген и увидели очаги. Только после госпитализировали.

Жаль, что такие случаи происходят. Я могу понять, когда пневмония только начинается, очаг еще не сформирован, но тут.

По газовому составу крови парень требовал немедленного перевода на ИВЛ.

Я перевел, но не на полный контроль, не соединял трахею с респиратором, а мягкую маску натянули на худое лицо и подключили к аппарату.

Не сразу у нас все получилось. Из-под маски сифонила кислородная смесь. Я пошутил:

– Может, тебе по щекам постучать, лицо отечет и мы достигнем герметичности.

Он оценил шутку, слабая улыбка скользнула по лицу.

Где шариком подоткнули, где лямки натянули. Аппарат перестал выдавать тревогу. Поврежденные меха глубоко вдохнули живительную смесь. На мониторе кислородная цифра подросла. Стало чуть легче.

Мы надеялись за сутки справиться, но упорная бактерия не желала сдаваться. Однажды мы услышали хрипы уже в другом легком. Сменили антибиотики.

Каждый день по нескольку раз в сутки брали артериальную кровь на анализ. Еще с первых суток каждый укол вызывал гримасу. Тяжело ему было, даже седативные препараты не давали нужный эффект. Но после первых же суток ему стало легче, и он понял, что каждый укол, назначение приносят облегчение, а болючие анализы заставляют менять тактику, ведя его к выздоровлению.

Четверо суток он терпел неудобную маску. На шестые сутки мы разрешили ему делать перерывы, между которыми он тренировал легкие. Появился здоровый аппетит.

Вчера в мою смену мы решили, что он готов дышать атмосферным воздухом. К обеду вижу – кислород крови снова пополз вниз. Парень расслабился и позволил себе отдых.

Пришлось подстегнуть его психику, отругал его за лень, сказал, что хрен мы завтра его переведем в отделение с такими показателями, и он послушно стал дышать в аппаратик для тренировки легочной ткани.

К вечеру он уже бегал по реанимационной палате, с любопытством разглядывал оборудование и соседа, что вышел с четвертого этажа.

Мы справились, утром его перевели в общую палату. Хороший парень, пусть поправляется…

Вызвали меня в роддом к женщине с анафилактическим шоком…

Шок на плазму. Ее прокесарили по поводу отслойки плаценты, все было неплохо. Относительно большая кровопотеря, а вы, наверное, знаете, что отслойка – это значит, что под плацентой образуется сгусток крови и она начинает изливаться во влагалище. Иногда кровопотеря исчисляется литрами. Потребляются факторы свертывания, и для их восполнения капают плазму. Только начали, женщина увалила давление. Смертельно опасное состояние.

Ну вот я и пришел. Надо сказать, что акушеры-гинекологи – люди, у которых мозги заточены под ожидание всяких неожиданностей от женщин, и надо отметить, что они не будут нас ждать, а сразу действуют.

Так и в этом случае. Состояние женщины было уже совсем компенсированным, молодцы – справились.

И вот эта мммм мама. От нее исходил специфический запах немытости, заставляющий автоматически натянуть за уши маску. Единственный торчащий гнилой зуб и глуповатая улыбка…

Привезли ее в операционную бухой. На вопрос: «Пьете?»

Ответ:

– Буду с вами предельно честна: всю беременность и ранишние годы бухала.

Молодец, че уж. Мы вокруг нее крутимся, переживаем, а она вот так праздно жила всю свою жизнь, не переживая за здоровье своего чада.

Мы вместе с докторами откоррегировали лечение, добились, чтобы прозрачная моча весело закапала в бутылку. Обезболили, и ей стало совсем хорошо.

В то время, пока я писал дневник, затряслись стены от крика очередной роженицы. Захотелось побыстрее свалить из этого дома счастья материнства.

– Еще одна такая же, – вздохнула доктор, – пятая.

Женщину недавно перевели с нашего отделения…

Несколько лет назад она к нам поступала. Полная, круглолицая дама, скрюченная от невыносимых болей в животе, каждая ее складка кричала о страдании.

Прооперировали тогда ее – весь живот в спайках, кусок толстого кишечника умер, резецировали. К нашему сожалению, соединения кишок развалились. Пришлось снова брать в операционную и выводить кишку в бок.

Долго выхаживали, спасли. Кишечник восстановили.

И тут она снова поступает. Ни килограмма не скинула, такая же круглолицая и белокурая.

Наелась кукурузы, она туго забила слепленные спайками кишки.

Хотели было взять ее на операционный стол, да мои коллеги-реаниматологи настояли на консервативном лечении, ибо помнили – как тяжело ее было выхаживать.

Поставили эпидуральный катетер в грудном отделе позвоночника для обезболивания и стимуляции работы кишечника. Желудочный зонд для разгрузки желудка. Центральный венозный катетер для коррекции воды и электролитов. Клизмы и микроклизмы. И о чудо – покатились кукурузные непереваренные кругляшки.

Забурлил, заурчал кишечник.

Я уже увидел ее улыбающейся, но не очень довольной, что ее ограничили в диете. Она глянула на меня, точно на хамон: