– Да уж, – сказал Мазур, глянув на цветной снимокчерноволосой красотки.

– Между прочим, чистокровнейшая праправнучка благородныхкастильских идальго, – сказал Кацуба. – Виктория Барриос, дочкамиллионера-судовладельца. В свое время закончила в Лиме Универсидад Майор деСан Маркос – элитное заведение, здешний Оксфорд, старейший университет в ЮжнойАмерике, в пятьсот пятьдесят первом основан... Магистр философии. По даннымДНГ, в прошлом году самолично палила из базуки по загородному особняку родногопапочки, который после этого публично обещал вздернуть блудную дочь на первомсуку, мужик, надо сказать, такой, что обещание в случае чего выполнит. Вот онигде, подлинные латиноамериканские страсти... Ага. Этот тоже не из метисов –чистокровный гачупино. Та же история, разве что папа не столь богат и училсяотпрыск не в Перу, а в Париже. Начальник их ЧК. И третий, Пабло, опять-таки непролетарий от сохи и не индеец. Вся головка. За каждого из этой троицы, кстати,назначена кругленькая сумма, а любому сотруднику ДНГ, кроме денег, еще и орденс мечами обещан. Ты присмотрись хорошенько, может, кто из этих фрондеров подороге попадется, можно будет подкалымить...

– Шутишь?

– А черт его знает, – сказал Кацуба, сворачиваягазету. – В конце концов, денежки законные плюс орден с мечами... А? Нокаковы юные поросюки из элитных семей?

– Господи, это же не первый случай и даже не десятый, –сказал Мазур. – Тут тебе и Патти Херст, и дворянин Володя Ульянов, иФидель...

– Сеньоры, какая встреча!

Перед ними стоял незаметно подошедший Франсуа – в столь жебелоснежном костюме, насквозь респектабельный, с крупным бриллиантом в перстнеи легкомысленной тросточкой под мышкой. Они с Кацубой тепло поздоровалисьпо-здешнему (Мазур уже знал, что это называется abrazo): два друга, обнявшись,хлопают один другого по спине сначала правой, потом левой рукой.

Мазур неловко торчал рядом, совершенно не представляя, какему с «третьим мушкетером» держаться, точнее, на каком языке говорить, –он не знал, в какой роли появился Франсуа на улицах столицы.

– Мой друг Влад! – воскликнул Франсуа набезукоризненном английском, кидаясь Мазуру на шею, и тот от растерянностипокорно выполнил обряд abrazo. – Поистине, достаточно выйти наСан-Августин и постоять там пять минут, чтобы без всяких хлопот, расспросов ипоисков вновь обрести старых друзей! Кеведо был прав, когда посвятил этой улицепоэму...

На них не обращали внимания – там и сям происходили столь жедружеские встречи с хлопаньем по спине, темпераментной жестикуляцией и сияющимиулыбками, разве что разговор шел на испанском. Подступала вечерняя прохлада, инарод из числа благополучных массово выходил на променад.

– Пойдемте, – сказал Франсуа, беря их под руки инаправляя обратно к площади Дель Соле. – Сеньор Влад, сеньор Мигель,можете меня поздравить. Франция, наконец-то, оценила скромные заслуги вашегопокорного слуги, назначив его здешним почетным консулом. – Он понизилголос: – Железные документы, господа, подлинные. Почти тот же иммунитет, что увас...

«Это должно было влететь в немалую копеечку, – подумалМазур, – подлинный картон французского почетного консула». Но он ужеубедился, что неведомые дирижеры денег не считают, швыряясь ими даже почище,чем в беззаботные советские времена. Выданные им с Кацубой «суточные» и«подъемные», мягко говоря, заставили тихонечко обалдеть. Вообще-то и российскиедипломаты могли носить в бумажниках столь толстые пачки, но при условии, чтоони происходят из семейки члена Политбюро...

– Как настроение, Мигель и Влад?

– Беззаботно-рабочее, – сказал Кацуба, а Мазурпромолчал.

Им оставили именно эти имена – потому что, как поведалГлаголев, встреча с доньей Эстебанией отнюдь не исключена, а она могла накрепкозапомнить, что загадочные русские офицеры с «Достоевского» звались Мигель иВлад. Отчества и фамилии, правда, были другими, но последних прежних донья и незнала, помнится. Ладно, это пустяки, но больше всего Мазура угнетало, что егосогласно новому привилегированному аусвайсу сделали не кем-нибудь, авоенно-морским атташе в крохотном государстве на одном из Карибских островов,причем Кацуба был опять-таки не мелкой рыбкой, а третьим секретарем одного изроссийских посольств на континенте.

Душа не просто протестовала против подобного титулования –обливалась горючими слезами. Всю сознательную (то есть боевую) жизнь,оказываясь за пределами Отечества, Мазур либо числился кем-нибудь вродемладшего переводчика при самом зачуханном инженере, либо словно бы несуществовал вообще, появляясь на «игровом поле» неким призраком, лишенным и намекана национальную принадлежность. И вот, на пятом десятке – не просто дипломат, аеще и военный атташе. На груди словно бы вывеска, ощущаешь себя голым ипрозрачным, как хороший хрусталь. Что там чувствует Кацуба – его дело, а вотМазуру было тяжко, непривычно и уныло...

– Можете не рассказывать мне ваши печальные новости, –тихо произнес Франсуа. – Сам знаю, что вы в «коробочке». Мы тут тоже несидели сложа руки. И, чтобы вы не мучились неизвестностью, спешу внестиясность: это именно те, на кого мы все думали. Ничего смертельно опасного здесьне вижу.

– Откуда же утечка? – спросил Мазур.

– Честно говоря, это не только не ваше дело – это и не моедело, – ответил Франсуа. – Даже если завтра на далекой родинеустановят «крота» со всей непреложностью, чем это нам поможет? То-то. О нашеймиссии знают – и не более того. Такой поворот событий заранее предусматривался,вы не забыли беседу в самолете?

– Вашими бы устами... – протянул Мазур.

– Глупости, – жизнерадостно осклабился Франсуа. –Как вы сами действовали бы на их месте? Ну-ка?

– Весьма вероятно, я и не пытался бы подсунуть членам ихгруппы тарантулов за шиворот или отравить колбасой, – сказал Мазур. –Скорее уж я устроил бы засаду на месте, будь оно мне известно. И дождался бы,когда аквалангисты всплывут на поверхность с добычей... Так гораздорациональнее.

– Вот видите. Почему же наши... оппоненты должны быть глупеенас? Место им известно. Логично ожидать именно таких действий, какие описаливы... – Он приостановился. – Дружище Влад, посидите пока здесь, а мыс Мигелем кое-что обсудим... – и он легонечко подтолкнул Кацубу ладонью кпарадному крыльцу «Трес Крусес».

Мазур присел за столик, отчего-то выбрав тот самый, закоторым сидел полчаса назад, начал уже к нему привыкать. Тут же беззвучновозник официант, разумеется, он неплохо владел английским, иначе и не попал быв столь респектабельное заведение, – и Мазур без всяких лингвистическиххлопот обрел пиво с местными жареными орешками. Краем глаза покосился наздешнего штатного топтуна – тот лениво цедил свою колу и Мазура словно бы невидел вовсе, а вот проходивших по площади сеньорит замечал мгновенно. Набрусчатку уже легли длинные косые тени старинных зданий, укрыв заоднопосвященную Кабрере мемориальную доску, и казалось...