— Менестрели, что ли?

— Ага. Давние мои приятели. Полгода из студии не вылезали, ни капли алкоголя все это время. Вот, развязались. А тебя каким ветром занесло? Надо чего или тоже побухать?

— Надо чего.

Баба Ната глубоко затянулась, секунд двадцать наслаждалась дымом, закрыв глаза, выдохнула дым через нос и, хлопнув Мотю по бедру, встала.

— Пройдемте, граф.

Через пару минут они вошли в длинный зал, уставленный стеллажами в несколько рядов.

— Любой каприз за ваши деньги, — царственным жестом обвела рукой свои владения Банкирша. — Тебе как всегда?

— Почти. — Мотя протянул ей список.

— Так, любопытно — три семьдесят четвертых, три «Берилла», четыре пары берц, четыре рюкзака, ночное видение тоже четыре. Ты что, Мотя, свою группировку сколачиваешь? — торговка посмотрела на сталкера удивленно. — Чего-то я раньше не замечала, чтобы ты любил в компании в Зону ходить.

— Меньше знаешь, баба Ната, крепче спишь.

— Крепко спят только покойники, Мотя. Жди, — и она скрылась за стеллажами.

Какое-то время из глубины склада доносились звуки переставляемых коробок и дребезжание тележки, затем что-то грохнуло и покатилось, вновь задребезжало, и из-за стеллажей показалась Банкирша с супермаркетовской тележкой, груженной Мотиным заказом.

— Получи и распишись, — она стала выкладывать вещи на длинный, обитый жестью стол. — Берцы белорусские сорок второго и сорок третьего; берцы «Монблан», размер тридцать шестой; сапоги кирзовые с портянками, сорок второй размер. Слушай, кому это ты так удружить решил с кирзой?

— Да есть один, — Мотя улыбнулся, — принципиальный.

— Стукнутый?

— Скорее упертый. Два часа как-то мне доказывал, что портянки и кирза лучше любых ботинок. Вот пусть и проверяет на практике теперь.

— Добрый ты, Мотя, — засмеялась баба Ната.

— Что ты, я справедливый просто.

— Патроны семь шестьдесят два, — продолжила выкладывать товар Банкирша, — патроны пять сорок пять, патроны двенадцатого калибра и ружье к ним, Винчестер «Чейзер», три АК семьдесят четыре, комбезы «Берилл» три штуки, комбез «Сева», самый маленький, что был. С тобой что, ребенок пойдет?

— Карлик.

Баба Ната внимательно посмотрела Моте в лицо, не шутит ли он, но тот оставался невозмутим.

— Никак не могу раскусить, что ты за человек, Мотя. Не гопник и не ботан, на военного не похож, на делягу тоже, по Зоне один ходишь. Ты не шпион часом? Уж больно ты отличаешься от всех.

— Ну, ты даешь! — Мотя искренне рассмеялся. — Будь я шпионом, я бы был наоборот — как все!

— Да? Ни разу не видела шпионов. Но я тебя все равно рано или поздно раскушу. Интересно мне, что у тебя внутри.

Мотя упаковал оружие и вещи в рюкзаки, погрузил их на тележку и повез к выходу. На пороге он обернулся.

— Не поверишь — мне самому это интересно, но я боюсь туда заглядывать.

Вырулив из владений Банкирши, Мотя поехал не домой, а повернул в сторону Карпиловки — автоматы новые, муха не сидела, и нуждались в пристрелке, а до захода солнца как раз можно было успеть. Отъехав от Дитяток около пяти километров, Мотя направил джип прямо по полю в небольшую посадку метрах в ста слева от дороги. Отличное место — и от патрулей далеко, и к Зоне близко, если выстрелы услышат с дороги, спишут на военных. Он загнал «лендровер» в заросли кустарника, достал из багажника рюкзак с оружием, а из бардачка мушковод и мишени, и пошел искать место для пристрелки. Посадка оказалась густой, и ему пришлось изрядно побродить, прежде чем удалось найти подходящее место.

С автоматами возиться почти не пришлось, только второй покапризничал, но совсем немного, и через двадцать минут все было готово. Удачные попались экземпляры, наверняка собирались в начале месяца. Вернувшись к машине и закинув рюкзак в багажник, Мотя решил, скорее по привычке, исследовать посадку, тем более что размерами она не превышала пару футбольных полей.

В самой посадке ничего представляющего интерес не оказалось. Скучная и бесполезная роща посреди поля. Мотя уже собирался уезжать и направился было к автомобилю, когда боковым зрением заметил какую-то странность. Между посадкой и периметром Зоны шла полоса вспаханной земли шириной в пятьдесят метров — несколько рядов колючей проволоки, проволоки под напряжением и спирали Бруно ограждали Зону от людей, как в африканских заповедниках ограждают животных от браконьеров. Странность же заключалась в том, что в пределах видимости не наблюдалось ни одной сторожевой вышки, ни одного блокпоста, так привычных сталкерскому глазу. Вояки просто так не оставят без присмотра даже метра Периметра. Сталкеры, они же как тараканы — и в сантиметровую щель просочатся, а тут целые полкилометра без надзора — хоть на машине въезжай. Очень странно, почему в этом месте еще не ходит рейсовый автобус Дитятки-Зона?

— В чем подвох? — сам себя спросил Мотя.

Он уселся на крупный ком вывернутой земли и закурил. Он всегда курил, когда требовалось крепко подумать. Знал, что сигареты убивают, пару раз пробовал бросить — один раз даже при помощи знакомого экстрасенса, — но каждый раз не хватало выдержки и Мотя возвращался к отраве. После нескольких безуспешных попыток бросить он махнул рукой на здоровый образ жизни и превратил табакокурение в хобби. Он скупал дорогие и редкие трубки и портсигары, зажигалки и мундштуки, табакерки, пепельницы и все прочее, так или иначе имеющее отношение к табаку. Мотя знал толк в хорошем табаке и даже иногда усаживался в кресло-качалку, наливал себе стакан виски и раскуривал трубочку классического английского яхтенного табаку, пуская кольца точно как Бильбо. Но это были редкие моменты — в основном он курил обычные недорогие сигареты, купленные в ближайшем ларьке.

Докурив сигарету, Мотя сплюнул и осторожно двинулся по направлению к невысоким кустам, примостившимся неподалеку от одной из оградных опор. В другое время он бы ни за что не стал к ним приближаться, но сейчас его внимание привлекло что-то оранжевое, просвечивающее сквозь листву. И пусть интуиция ему кричала: «Не смей! Это ловушка!», любопытство побеждало.

«Оранжевым нечто» оказалась банальная старая «аляска», когда-то безумно модная куртка.

— Вот уроды! — разозлился Мотя и неизвестно кому показал средний палец.

Он полез в кусты, чтобы отыграться на ни в чем не повинной куртке, попытался сдернуть ее с веток, не получилось, тогда он дернул сильнее, еще раз, с четвертого раза ему это удалось и куртка грязной тряпкой повисла у него в руках. На этом экзекуция и закончилась, потому что внимание Моти сейчас было сосредоточено не на старом тряпье, а на неглубокой канаве в полметра шириной, скрывавшейся за кустами.

— Оба на! Сюрприз будет. — Мотя бросил куртку и нырнул в углубление.