как бы невзначай, в надежде, что девушка меня услышит:

– Мне, как командиру, премия на тридцать процентов больше.

Однако Шмель говорит громче:

– Злата, к тебе Лупик не пристает?

– Подкатывал. Сказала, что ты приедешь с автоматом.

– Я минометом его автомойку накрою! С конкурентами только так.

– Серьезно?

– Все будет Ок! До встречи!

Шмель заканчивает разговор и толкает меня в грудь.

– Кит, что за жлобство. – Он передразнивает: – «Я командир. Мне больше». Все бабки общие!

– Я просто хотел…

– Если жмотство душит, так и скажи. Мы с Чехом без тебя бизнес поднимем. Да, Чех?

– Кит, Шмель, – Чех напоминает о детском уговоре: – Один за всех, все за одного.

– А Кит так не думает.

– Проехали и забыли! – рявкаю я командирским голосом.

Тогда в окопах предмет для ссоры казался пустяковым. Есть где-то деньги – и ладно. Нет – и пусть. Главное выжить…

И вот я выжил, сижу в паровозе, который не ездит, на ящике-тайнике, в котором шаром покати, и чувствую себя ограбленным. Деньги вернули свою силу.

11

Обескураженный я покидаю наше тайное место и плетусь на привокзальную площадь. В голове тяжелый туман. Златы нет, денег нет, лучших друзей нет и не будет, и я не знаю, что делать.

На меня с радостным визгом налетает девушка.

– Никита! Вот ты где!

Вглядываюсь. Это Маша Соболева. На ней жилетка магазина «Магнит». Выскочила из магазина и даже не переоделась.

– А мне сказали, ты вернулся. И я сразу…

Маша обхватывает меня и прижимается. Тут же отстраняется и стучит кулачками в грудь:

– Зачем ты на войну поперся! Зачем, зачем, зачем?

Сломанные ребра стонут под легкими ударами. Если бы не обезболивающее я бы взвыл, но не подаю вида. Надоело быть слабым. О чем она спросила? Про войну.

– Я не мог не поехать. – Ничего другого моя голова не придумала. – Мы так решили с друзьями.

– Почему мне не сказал? Не предупредил.

– Быстро все получилось.

– А если бы я попросила остаться, ты передумал?

Я вглядываюсь в Машу и пытаюсь вспомнить, между нами что-то было? Она так радуется встрече, а я равнодушен. Наверное, не было, ведь Маша не Злата, и даже со Златой у меня получилось плохо. Это я помню, а лучше бы забыл.

Качаю головой:

– Нет, не передумал.

– А твоя мама?

– Мама есть мама. Она молилась и ждала.

– А я… Я для тебя носки связала.

– Какие еще носки?

– Теплые, шерстяные.

– Летом?

– Я первый раз в руки спицы взяла. Не знала, как начать, вязала, распускала…

Маша еще что-то лопочет, а на меня накатывает раздражение: кто она такая, чтобы перед ней оправдываться?

– Дай телефон, – требую я.

Маша протягивает трубку. Я нахожу в контактах имя Златы Солнцевой. Жму вызов. Вместо ответа техническая белиберда.

Я злюсь:

– У тебя неправильный номер.

Набираю по цифрам телефонный номер из заявления в ЗАГС и опять слышу – «Абонент выключен или…».

Маша видит, кому я звоню. Хмурится.

– Злата сказала, что ты контужен и ничего не помнишь.

– Я Контуженый, но помню, как звонил ей и сказал, что руки-ноги целы. Целы! А она наплела про протез!

– Какой протез? – Маша пытается утихомирить мою разбушевавшуюся руку.

– Обманула. Мою мать обманула. Соврала!

Голова трещит, ноги заплетаются. Маша сковывает мои судорожные движения в крепком объятии. На ее светлые волосы капает кровь. Кровь из моего носа. Она отводит меня к скамейке, усаживает, вытирает кровь с лица бумажными салфетками. Я пью таблетку от головной боли. Жду, когда полегчает.

Маша говорит что-то успокаивающее, а я слышу, как объявляют прибытие пассажирского поезда. На этом маршруте работает Злата!

Я отталкиваю Машу и спешу на перрон. Хочу бежать, но не могу из-за сломанных ребер. Стоянка поезда десять минут, я должен успеть найти Злату.

Иду вдоль состава от вагона к вагону. Вглядываюсь в лица проводниц. Те видят меня и шарахаются.

Замечаю полненькую проводницу со знакомым лицом. Смотрю на бейджик – Оксана. Точно! Оксана сменщица Златы.

Наседаю с вопросами:

– Где Злата? Она работает здесь.

– Злата уволилась.

– Когда?

– После прошлого рейса.

– Почему?

– Вроде парень у нее погиб.

– Я жив! Она знает!

– Может, другой парень, – оправдывается проводница и отступает.

Я выхожу из себя:

– Мне надо с ней поговорить. Где Злата?

На шум прибегает бригадир поезда:

– Молодой человек, не мешайте работать.

– Она прячется в поезде! – решаю я и заскакиваю в вагон.

Оксана объясняет бригадиру:

– Он с Донбасса. Контуженый.

Я иду по вагону, заглядываю в каждое купе. Поезд трогается. На перроне мечется встревоженная Маша. Она ловит мой взгляд через окно и бежит следом, цепляясь глазами за глаза, словно такой сцепкой хочет удержать поезд.

А я ищу Злату, хлопаю раздвижными дверцами купе и требую:

– Злата, выходи! Это Никита. Кит! Контуженый!

Меня хватает бригадир, пытается утихомирить:

– Контуженый, покиньте состав!

Теперь я другой, не тот робкий парень из ночного клуба. И бью первым. Благо, правая рука в порядке. Бригадир отшатывается, но держит удар.

Проводница Оксана вопит и зовет на помощь. Высовываются пассажиры, прибегает проводник-мужчина. В меня вцепляются несколько рук, я пытаюсь отбиваться и падаю. Сломанные ребра и ключица обдают внутренним жаром, меня обездвиживает жуткая боль. Мелькает мысль, сейчас бы оружие.

И вот я со связанными руками в купе проводников.

Вспотевший бригадир в разорванной рубашке увещевает:

– Ты пойми своей дурною башкой. Злата Солнцева уволилась по собственному желанию. У нас ее нет!

– Неправда.

– Правда! – с жаром доказывает бригадир.

Я прислушиваюсь к боли в голове – умеренный шум. Нос не кровоточит, как бывало в тех случаях, когда меня подло обманывали. Получается, мне говорят правду.

Бригадир называет дату увольнения. Злата уволилась сразу после разговора со мной из больницы. Я обещал приехать, а она не хотела меня видеть. Она обманула мою мать. Заставила взять кредит, присвоила деньги и исчезла. Злата воровка!

Но почему? Ей достаточно было денег из тайника. Зачем подставлять мою мать? Это личная месть? Или Злата попала в беду? Я теряюсь в догадках.

– Послушай, боец, – втолковывает мне бригадир. – Я могу вызвать наряд на ближайшую станцию, а могу тебя отпустить. Ты успокоился?

– Я Контуженый. Мне надо в госпиталь. Направление в кармане.

Бригадир достает медицинские бумаги, читает и делает шаг к примирению.

– Так нам по пути, боец. Мы скоро будем в Ростове-на-Дону. Я развязываю? Ты не будешь бузить?

– Извините, с головой что-то.

– Понимаю, ранение. – Бригадир развязывает мне руки. – До Ростова сиди здесь, только тихо. Оксана, дай ему чаю.

Проводница приносит чай в подстаканнике, подвигает печенье. Я пью, она